Внуки королей - [58]

Барабанщик народа догонов

Мы оглядываемся еще раз вокруг, прежде чем отправиться в путь. Останавливаемся на мосту и смотрим на берег реки, покрытый ярко-зелеными полями лука, перегибаемся через перила и втягиваем в себя едкий запах. На воде женщины толкут чеснок и лук; среди них работает один-единственный мужчина, который поет, создавая тем самым определенный ритм в работе: айя, айя, айя… Мимо этой группы, поглощенной работой, танцем и песнями, бежит пенясь речушка, и в тихих бухтах меж скал цветут кувшинки.

Интермеццо в Мопти

Солнце палило нещадно, когда мы прибыли в Мопти, город на лагунах, и тотчас же отправились к резиденции губернатора. Губернатора не было. Что делать в таком случае? Встречать, угощать и искать квартиру — это, как считает Диавара, сугубо личное дело губернатора, так что наша привычная и ставшая уже удивительно удобной схема путешествия нарушилась. Можно было лишь злорадно посмеяться над самим собой.

Мы нашли дорогу к городской гостинице, но напрасно — там ничего нельзя было получить съедобного, потому что мы не были прописаны. Диавара волновался, ругался с каким-то юношей и дошел до предела своего гнева, когда вошла хозяйка. Он прочитал этой толстой женщине лекцию о смысле и цели государственных гостиниц, связав все это с политическим учением о государстве. Хотя его слова были правильны и я, терзаемый голодом, всецело стоял на стороне друга, но в то же время я не мог не признать и правоту хозяйки.

Стоило посмотреть, как она, эта оскорбленная великанша, упершись кулаками в тугие бедра, давала отпор разгоряченному мужчине! Слова сыпались, как из рога изобилия; казалось, женщина разрушала складывавшееся тысячелетиями свое подчиненное мужчине положение, разрушала, получив официальный пост в своем государстве. Это радовало сердце, хотя у нас и урчало в животах.

Толстуха тяжело вздохнула, когда аргументы Диавары стали более разумными (хотя о каких аргументах, собственно, могла идти речь?). Удивительно, но последнее слово осталось за женщиной.

На улице волнение Диавары утихло.

— Женщина не поняла, что ее гостиница существует здесь для гостей, — сердился он, — что она должна использовать любую возможность, если хочет работать с прибылью! Она чересчур инертна, совершенно несовременный человек.

Я не находил ее такой уж несовременной.

— Да, вы правы, месье Диавара, — успокоил я его.

Ничего не помогло, мы должны были продолжать поиски. Наступил уже третий час пополудни. Перед величественной праздничной мечетью мы увидели длинные ряды мужчин: сегодня была пятница, день великой молитвы мусульман. Они кланялись Аллаху, загородив всю улицу, которая напоминала колышущееся поле. Мы должны были ехать окольной дорогой, чтобы не беспокоить молящихся мужчин. Дорога эта привела нас к «Мали-бару».

— Обязывающее название, — наморщив лоб, сказал Диавара.

Столы были покрыты клеенкой с цветочками. Диавара сел в используемое не по назначению автобусное кресло, которое извергло облако пыли, как только он в него погрузился. Рядом со стойкой я заметил поблекшую олеографию. Вермер Дельфтский — «Девушка, читающая письмо». Никто, конечно, не помнит, как она очутилась здесь, рядом с рекламами спарк-соды и кока-колы, а также семейными фотографиями владельцев.

Хозяйка не могла знать, что Диавара прекрасно владеет языком фульбе, еще меньше она предполагала, что он тайно передаст нам ее монолог:

— Ах, у нас сегодня в гостях красноухие. Надеюсь, они принесут счастье. Посмотрите-ка, красноухие уже здесь, в нашем ресторане. Они пришли с таким длинным негром…

Из кухни выскочил повар, чтобы узнать, что хотели бы заказать иностранцы. Мы быстро выбрали жареный картофель с мясом. Нам назвали цену, оказавшуюся довольно низкой. Пока мы ждали, появился новый гость. Это был учитель, и наше удивление не имело границ, когда мы узнали, что он двоюродный брат Диавары; вошли также и другие, уже незнакомые люди, которые увидели автомобиль и захотели посмотреть, кто заехал в «Мали-бар».

О еде мне даже не хочется говорить. Когда дело дошло до расчета, хозяйка потребовала вдвое больше, чем было договорено. Диавара опять страшно вскипел и опять безуспешно. Все дело было во мне — аргументация женщины-фульбе была так логична. Если бы мы съели, сказала она, только мясо или только картофель, осталась бы старая цена. Но мы съели и то и другое — разве не правильно, что цена при этом удвоилась? Я дружески положил свою руку на руку Диавары — он был тысячу раз прав, но разве не должны красноухие оставить хоть немного счастья в «Мали-баре»? Диавара с презрением потряс головой.

— Фульбе, — сказал он. — И они называют свой кабак к тому же еще «Мали-бар»! Позор, вот что это такое, месье.

Взяв вчера курс на Мопти, мы ехали по прямому асфальтированному шоссе, словно по плотине. Справа и слева от нас простиралась бескрайняя равнина между Нигером и Бани, лежащая от одного до двух метров ниже нашего шоссе. Это область постоянных затоплений, и даже сейчас, хотя теперь воды и нет, можно вообразить, что здесь делается, когда обе реки выходят из берегов; ведь площадь равнины составляет 17 тысяч квадратных километров. Это сама по себе внушительная цифра. Более половины площади Нидерландов и в 30 раз больше поверхности Боденского озера; трудно себе представить, сколько сюда входит воды. Равнину заливает каждый год с июля по декабрь. Деревни, которые мы видим на холме, превращаются в островки, и город связывает с материком лишь это шоссе. Мопти в это время становится городом на острове, опоясанным дамбой. Это — центр рыболовства Мали. На заливаемой территории сеют рис. Riz flott ant, плавающий рис, урожай которого собирают в ноябре, когда уровень воды падает на 20 сантиметров.