Внуки королей - [57]
Теперь догоны намного дружелюбней, чем это было раньше. Как тяжела их жизнь! Земля переносится в корзинах, чтобы заложить крошечное поле проса или приготовить постель для деревца. Все посевы и посадки защищаются от ливней каменными валами. Догоны бедны, продолжает мужчина, это правда, беднее, чем другие крестьяне Мали. В то же время, добавляет он, они прилежнее и суровее. Они крепче связаны с обычаями страны, чем крестьяне саванны. Они всегда были приверженцами старины, смело и не без хитрости защищали свою самостоятельность. Поэтому-то они и остались среди скал, в отрезанной от мира, негостеприимной каменной стране; на земле, которая тверда, как их черепа, — такими представляет нам мужчина из Бандиагары крестьян-догонов. Рассказывал ли я уже об усадьбах-крепостях у сенуфо? Тогда я еще не видел ни одной деревни догонов. Они созданы самой природой скалистых гор, и отсюда иллюзия слияния с ландшафтом становится особенно полной. Наша земля не столь велика, чтобы не повторять сюжета своих картин в самых неожиданных местах: эти деревни напоминают отреченные от мира, замкнутые горные поселки крестьян Калабрии или внутренней Сицилии, а также горные деревни на Балканах. Дома сооружены из гальки и оштукатурены глиной; четырехгранные амбары для проса превращаются на наших глазах в сторожевые башни, а свободно нагроможденные повсюду каменные валы усиливают впечатление подготовки к отражению атаки.
Однако в центре деревни Сангха солнце освещает нечто иное, более ласковое: там на выровненной площадке посажена группа молодых деревьев, каждое из которых защищено от скотины плетнем. Кто сажает дерево, тот верит в будущее. Там будет построена новая школа, а на стене гостиницы висит пожелтевший плакат, призывающий молодежь стать «хозяевами сельскохозяйственного сектора»: «Этим вы поможете стране достичь экономической независимости».
Сангха между скал.
Вода ценится так же дорого, как и земля
Но где же крестьяне? Ушли ли они в пещеры, узнав о прибытии иностранцев? Отрицательное покачивание головой было ответом на мой вопрос: способные трудиться в это время работают на полях, которые разбросаны на большой территории. Посещения иностранцев для до-гонов теперь уже не новость. В Сангху приезжают, чтобы посмотреть знаменитые танцы в масках. Они еще сохранились здесь, уцелев между скал, как и другие обычаи старины. Здесь бытует искусство резьбы по дереву культового происхождения. Это искусные маски, фигурки из дерева, богатый резной орнамент, деревянные женские бюсты, которые ставят у дверей амбаров для проса как символ плодородия. Уцелел среди скал обычай окрашивать белой известью каменные рамы дверей в жилищах с тем, чтобы преградить вход духам.
В деревне догонов
Побеленные глиняные изваяния торчат то там, то здесь, у дорог, между дворами. На их верхушках висит иногда пучок соломы или опахало. Диавара дипломатично предостерегает нас от того, чтобы фотографировать эти достопримечательности. Человек из Бандиагары — не дипломат. Он совершенно открыто говорит о фетишизме, которому догоны сохраняют в глубине души верность, если даже деревня и имеет свою мечеть. Ислам, поясняет он, считают здесь не больше, чем налетом на вере предков. Если Христос, как мы знаем от Карло Леви, дошел лишь до Эболи, то Мухаммед дошел только до Бандиагары. На опасных обрывах скал мы обнаружили белые известковые полосы, которые служат не предупреждением для детей, а заклинают духов. Более тридцати лет живет в деревне один американский миссионер-сектант, не обратив в христианскую веру ни единой души. Но с ним поддерживают добрососедские отношения — к старику привыкли.
Мы так же, как и другие иностранцы, хотели бы увидеть танцы масок. Танцоров пришлось приглашать издалека. Все они на уборке лука. Только теперь мы понимаем, почему стало щекотать у нас в носу, как только мы вошли в деревню: сладковатый резкий запах лука висит в воздухе, а гнетущая жара — это как раз то, что нужно, чтобы сохранить и даже усилить этот поток ароматно-органической жизни.
Мы терпеливо ждем танцоров и их маски.
Танец, который исполняется во тьме ночи и, возможно, у пылающего среди скал костра, был продемонстрирован нам при блеске яркого, палящего полуденного солнца… Дневной свет заставлял вспыхивать окрашенные в красный цвет набедренные повязки и играл на белых ракушках каури, которыми обычно украшаются маски. Под ритм маленьких тамтамов, отбиваемый кривыми палочками, четыре догона ходили по кругу, один за другим. Танец африканских горцев выражал силу традиции и упрямую приверженность древним священным обычаям. Тяжко приходилось танцорам в масках из кожи и дерева, которые почти полностью закрывают лицо и затрудняют дыхание. Их дополняют высокие деревянные сооружения, возвышающиеся над головой. Богатая красками, создающая настроение картина; но вместо того чтобы быть охваченным ее чарами, я видел лишь пот, струящийся из-под масок. Танцор с деревянным сооружением на голове изображает «человечество», с бычьими рогами — «богатство», с качающейся доской — «старость», а женщина с высоким бюстом — «плодородие». Но вместо женщины танцует молодой парень. Все другие танцоры также мужчины.
