Внуки королей - [60]

Диавара тоже показал себя с лучшей стороны и также не без оснований. Мы едим, пьем и беседуем с действительно совершенно изменившейся хозяйкой, теперь уже госпожой над поваром, кельнером, рассыльным, горничной и вообще над кем пожелает. Сидим, пока какой-то торговец не нарушает нашу идиллию. Уверенным натренированным жестом он расстилает перед нами одеяло из овечьей шерсти, кричит победно свое «пять тысяч, месье, мадам» и так гордо показывает на белый с черным узором и красными полосами кусок, как будто сам его создал.

— Осторожно, — шепчет Диавара, — пять тысяч — это бессовестно дорого. А вообще-то вы хотите его купить?

Да, мы хотим. Ведь наше пестрое бумажное чудо осталось в чемодане в Бамако; никогда бы мы не подумали, что холодный ветер навеет тоску по шерстяному одеялу.

— Итак, брат, — говорит Диавара, — назови-ка нам твою настоящую цену.

— Пять тысяч, — упорно твердит торговец. — У меня всегда правильная цена.

— Тогда ты мошенник, — отвечает Диавара приветливо. — Ты не должен думать, будто мы не знаем, сколько ты имеешь право запрашивать.

— Что ты вмешиваешься? — восклицает продавец злобно. — Я имею дело с европейцами, а не с тобой!

— Тысяча пятьсот, — предлагает ему Диавара с поразительным спокойствием.

— Будешь ты, наконец, держать язык за зубами? Дашь ты мне спокойно делать свое дело?

Нет, он не бросается на Диавару, он берет себя в руки и подходит ко мне с таким любезным выражением лица, на какое только способен. Сколько я дам за эту прекрасную вещь?..

— Не более того, что предложил сейчас мой друг.

Тут происходит нечто неожиданное. Мужчина молча складывает одеяло, передает его мне в руки, забирает свои тысячу пятьсот и удаляется, даже не взглянув на Диавару.

А Диавара задумчиво смотрит ему вслед. Его широкие губы сжимают остатки желтого ореха кола, который он только что жевал. Волевой рот, упрямый, сильный и трудный характер.

— Нужно знать, — говорит он, — что для европейца и африканца существуют разные цены. В данном случае вы купили по африканской цене. Мы, африканцы, до ужаса медленно идем вперед. Конечно, это различие в ценах осталось от прошлого, как и многое другое, и только поэтому можно оправдать подобную торговлю.

Поездка по Нигеру

На Нигере

Четыре дня и ночи мы будем скользить по воде, прилаживаясь к распорядку дня, принятому на судне, в тиши величественной природы, в тиши, нарушаемой лишь нашими голосами да криками птиц, когда вспугнутые волнами они вылетают из камыша. Мы будем плыть по «реке рек», третьей по величине реке Африки, длинной, овеянной тайной и непонятной. Больших жертв стоило вырвать у Нигера его тайны, понять происхождение его странной излучины на южной окраине Сахары, проследить его путь вплоть до самой пустыни.

Долгое время мир верил в существование двух рек, одна текла неизвестно откуда, с запада на восток, другая — откуда-то с севера и уходила в саванну и леса Нигерии. Первоначально Нигер вообще считали истоком Нила. Исследование Африки породило героев, героев трагической судьбы, как это теперь стало известно. Знали ли эти исследователи, что своим мужеством и своей упорной работой ради науки они невольно проложили путь колониальной экспансии? Поэтому труд, которому они посвятили всю свою жизнь, нельзя назвать полностью счастливым, ибо в окончательном итоге он привел людей к рабству.

Судя по холодным ночам на воде, по утренней прохладе, заставляющей нас дрожать, наступила зима. Здесь это сразу становится заметным: ведь уже при температуре десять градусов выше нуля человек может ужасно мерзнуть. Однако днем мы лежим растянувшись в шезлонгах под жаркими лучами солнца, наслаждаясь картинами на берегу, проплывающими мимо нас, словно кадры из цветного фильма. Начинаешь дремать, и перед тобой возникают сцены из другого фильма, созданного по впечатлениям последних недель.

Наше путешествие приближалось к концу, осталось всего лишь 804 километра водного пути вниз по Нигеру через Тимбукту к Гао, старой столице сонгайских королей. Затем — обратно в Тимбукту и самолетом — на родину.

Наш теплоход называется «Мали», мы же прозвали его «Ноевым ковчегом». «Сделай себе ковчег из елового дерева», — говорится в Библии. Наш ковчег был сделан не из еловых досок, а из внушающей уважение стали. И все-таки он чем-то напоминал ковчег, например своей мелкой осадкой. Этот неуклюжий белый дом на воде был все же уютен, во всяком случае для нас, которые имели в нем каюту. Латунная доска рядом с рубкой указывала на год и место постройки —1951, Рюпельмонд, Бельгия.

С нами вместе на борт прибыло немного товара. Тащились в Сахару пакеты рыжеватой кристаллической соли из Тауденни, корзины, полные стручковых плодов и зеленого горошка, глиняные горшки, кувшины, кастрюли, связки матов. Совсем немного. Да еще несколько овец. Однако я боялся, что они не переживут путешествия и превратятся в провиант, в дополнение к содержимому корзин. «Если бы Нигер стал судоходным, это способствовало бы активной экономической жизни и благосостоянию отдельных областей Мали», — так говорил о возможностях этой реки Модибо Кейта. Но пока на этом самом естественном торговом пути страны совсем не видно активной экономической жизни: ведь Нигер все еще находится в почти первобытном состоянии. Многочисленные острова и мели делают его несудоходным большую часть года. Поэтому в Рюпельмонде и строились ковчеги с мелкой осадкой, подобные нашему «Мали». Поэтому и идет он последний раз перед сезоном дождей, да только от Мопти, где Нигер принимает воды Бани.