Внуки Колумба - [83]

Липст отворачивается.

— Липст, я с тобой разговариваю…

— Напрасно стараешься.

Казис приоткрывает глаза:

— Где мы сейчас?

— Езжайте быстрей! — ударяет кулаком по передней спинке Липст.

Сигарета во рту Шумскиса дрожит и роняет пепел.

— Девяносто! — говорит он. — Сейчас начнется город. Я боюсь…

Встретив в зеркале взгляд Липста, Шумскис наклоняется ближе к рулю и жмет на газ.

Город. Первые светофоры. Зеленый и красный свет. Остановки и черепаший ход вперед.

— Я надеюсь, мы договоримся по-тихому, — говорит Шумскис. — Вмешается милиция, начнутся допросы, суды. Я вас очень прошу! Неприятностей хватит для всех. И больше всего, конечно, для Юдите, главной виновницы…

Машина останавливается у ворот больницы. Шумскис берет Липста за руку.

— Так договоримся, а? Скажете, мол, произошел несчастный случай. Я вас очень прошу! Я за все заплачу. Только давайте без скандала. Знаете, на работе и… дома опять же…

Шумскис крепко держит Липста за руку и смотрит на него глазами тонущей собаки.

— Я за все, за все заплачу, до последней копейки…

— Откройте дверцу, — говорит Липст и поворачивается к нему спиной.

Липст идет. Где-то неподалеку пересвистываются паровозы. Мимо спешат люди с чемоданами и узлами, толкаются, что-то говорят. Загрохотав предохранительной решеткой, круто обрывает бег трамвай. Вагоновожатый высовывается с площадки и грозит Липсту кулаком. В белой коляске ревет младенец. Двое идут, взявшись за руки, и заглядывают друг другу в глаза. Свистит милиционер. Сопит лохматый пес в наморднике.

Липст постепенно замедляет шаг. Что это за улица и куда она выходит? А впрочем, какая разница! Где-то позади осталась больница, бредовая поездка в одной машине с Юдите, с Казисом, с Шумскисом. Впереди — ничего. И странно, что в небе еще светит солнце, спешат, смеются люди, смотрят друг другу в глаза, уезжают в далекие города. Как будто все в порядке, будто ничего и не произошло. Липст озирается по сторонам с грустным недоумением.

«А я сам? Как упавшие на пол часы. Потрясешь — колесики крутятся, механизм даже тикает. Но какой от этого толк, если главная ось обломилась?»

Липст останавливается. Мысли перемешиваются со жгучей горечью, которая заполнила пустоту в груди, подступает к горлу, давит на веки. Хватит думать! Довольно!

Липст идет к ближайшей скамейке и садится. «На сегодня хватит! Подумаю завтра, на свежую голову». Он закрывает глаза и сидит, не дыша, только прислушивается к тысячеголосому говору города, шуму моторов, смеху и вздохам прохожих, к обрывкам разговоров, к беспорядочным звукам смешавшейся с ветром музыки. Но за всем этим Липст даже с закрытыми глазами видит Юдите. Он слышит сказанное тихим шепотом: «До свидания!» — и тут же вспоминает, что полчаса назад расстался с Юдите, не простившись.

Свистнула электричка, и перед мысленным взором Липста возникло вспененное море у берега.

— Кому сливочный пломбир, пожалуйста! — выкрикивает старческий голос.

«Любимое мороженое Юдите», — думает Липст.

Словно ножом полоснул скрипучий голос из приемника в такси:

А Коломбину Арлекин похитит.

Смейся, паяц…

Липст вскакивает. Щемящая боль гонит прочь. Он быстро идет дальше — безразлично куда, только бы дальше. «А я так верил тебе…»

Люди спешат, разговаривают, смеются. Липст бежит через улицу. Визжат автомобильные тормоза. «Я был таким же слепым, как Угис…» Он идет дальше.

— «Смейся, паяц…» — орет ему вдогонку репродуктор.

— Сливочный пломбир, сливочный пломбир! — не отстают от Липста выкрики мороженщицы, словно они прилипли к его подметкам.

— До свидания… — слышится девичий шепот.

Липст стоит в оцепенении перед пестрой кинорекламой.

«Со среды смотрите на экранах…»

Его пронизывает леденящий душу холод. «Среда, — думает он. — Странно! В мире по-прежнему есть понедельники, вторники, среды… Только нет больше Юдите…»

— Липст, Липст!

Липст оглядывается. Это Угис. И каким-то непостижимым образом тут же оказываются и больничные ворота.

— Я хотел к Казису, а меня не пускают. Давно не попадался такой болван сторож!

Угис заезжал домой переодеться. На нем выходной костюм. Белоснежная сорочка. Волосы смочены и приглажены, однако они уже готовы по обыкновению стать торчком. Лицо раскраснелось от быстрой ходьбы.

— Завтра, Угис! Сейчас Казису нужен покой.

Угис слушал, моргая белыми ресницами.

— Ему очень плохо? — спросил он немного погодя.

Липст пожал плечами.

— Как тебе сказать — трещина в затылке, левая рука в двух местах переломлена.

— Тогда еще не так страшно! Когда я увидел, как он полетел… Ей-богу, могло быть куда хуже… И это все она натворила?..

Липст смотрит Угису в глаза.

— …Ну, та размалеванная кукла, Угис попытался жестами изобразить прическу Юдите.

«Он издевается надо мной, — подумал в первый момент Липст и тут же спохватился. — Угис не знаком с Юдите, раньше никогда ее не видел…»

— Она тебе показалась такой уродиной? — спросил Липст.

— Паскуда первый сорт! Пока ты связывал кости Казису, она охорашивала прическу.

Липст молчал.

— Да и какая порядочная девушка будет раскатывать с таким стариком? Думаешь, это был ее отец?

Липст сделал неопределенное движение головой.

— Благодарю тебя за откровенность, — проговорил он наконец. — Я, наверно, забыл вас познакомить. Это была Юдите…