Вниз по реке к морю - [32]

Глядя на нее в таком взрослом облачении, я вдруг осознал, что так она кажется еще более привлекательной и выглядит достаточно взрослой, чтобы этой привлекательностью воспользоваться. Я усмехнулся, понимая, что этого цыпленка в яйце не удержишь.

– На что ты смотришь, папочка?

– В глаза судьбе.

– С тобой все в порядке?

Я обдумал этот вопрос и в конце концов сказал:

– Присядь-ка.

Она опустилась на краешек кровати и склонила голову набок, как частенько делала, когда была ребенком.

– Ну что? – спросила она.

– Я просто хотел сказать, что самое лучшее в моей жизни – это возможность наблюдать, как ты растешь и становишься женщиной.

– А я поговорила с мамой, – поделилась она.

– Правда?

– Она рассказала мне, что она сделала. По ее словам, не все так плохо, но я возразила, что она прекрасно представляла все последствия такой подставы. Кажется, она поняла.

– Спускайся вниз, – попросил я. – Дай я оденусь.

Глава 16

Несмотря на мой поздний подъем, день прошел почти нормально. Эйжа делала необходимые телефонные звонки и заполняла для меня чеки. А я смотрел на улицу Монтегю и думал об Эффи, которая притворяется проституткой, чтобы поддержать меня, и о Мэле, вылетающем из преисподней в образе огненной птицы, дабы служить мне ангелом-хранителем.

Я намеревался использовать полученные от Уиллы деньги на проведение полного расследования дела Стюарта Брауна о Свободном Мэне. Но сперва нужно подготовиться и разобраться с некоторыми делами, которые Управление полиции Нью-Йорка успело повесить мне на шею.

– «Англ-дангл»[11], – после четвертого гудка в трубке послышался глубокий хрипловатый женский голос. Была половина седьмого, и Эйжа собиралась уже домой.

– Будьте добры, Марти Морленда, – попросил я.

– Кого?

– Мой друг Марти сказал, что будет в вашем баре, а я могу позвонить ему… в шесть.

– Во-первых, – раздраженно сообщила дама на том конце провода, – сейчас шесть тридцать. Во-вторых, даже если бы этот ваш, как вы говорите, друг был здесь, вам надо было бы перезвонить на платный номер, чтобы поговорить с нашим гостем.

После этого она бросила трубку, а я улыбнулся.

– А что смешного? – Эйжа смотрела на меня, замерев в дверях.

– Люблю я свою работу, – признался я.

– Ты занимаешься этим делом для мисс Портман?

– Разумеется.

– Ты здорово напугал недавно Коулмана.

– О, правда?

– Они с мамой каждый вечер об этом говорили, когда думали, что я уже сплю. Она все гадает, что же он такое сделал, за что ты можешь его прижать.

– А он что говорит?

– Я не могу расслышать. Он обычно говорит шепотом, это мать кричит. Но знаешь что, папочка?

– Что?

– Я думаю, ты должен вызнать его делишки и сдать его.

Я пристально посмотрел на дочь. Оказывается, на моем солнечном зайчике есть и темные пятна. Она присела на один из ясеневых стульев для посетителей; лицо и поза ее выражали абсолютную серьезность.

Она хотела убедить меня, что она не шутит.

И почему-то от ее тяжелого взгляда мне стало легче.

– Я не могу этого сделать, детка.

– Почему? Да, конечно, мама очень разозлилась на тебя из-за той женщины, но ведь она и сама начала встречаться с Коулманом, когда вы были еще женаты. Я видела его письмо маме, написанное за год до твоего ареста.

– У нее были на то причины, – покончил я с темой, признавая свои грехи, но не желая называть их вслух.

– Но это же он посоветовал ей не вызволять тебя из заключения.

– Откуда ты это знаешь?

– Да как-то она посожалела, что тебе пришлось отсидеть в тюрьме, а он ответил, мол, тогда они уже все обсудили, и ее решение обрубить все концы было правильное.

Я прямо взорвался! Представляю, что натворил бы, но спохватился – вообще-то Монике тогда не требовались ничьи подсказки для разрыва со мной.

– Ты что, взялась следить за собственной матерью, Эй-Ди?

– Она же влезла в мой компьютер. И вообще все время лазит по моим вещам.

– Ну… я не хочу, чтобы ты и дальше так поступала, – проговорил я, стараясь добавить своим словам веса. – И я никогда не отправлю человека в тюрьму. Если только это не по долгу службы.

– А если он этого достоин?

– Неважно.

– Почему?

– Потому что я там был. Я знаю, каково это. И я не такой злодей.

Она фыркнула и подняла на меня взгляд, как бы сравнивая мои жизненные ценности со своими.

– Я сегодня поеду к Мелани и там останусь, – сказала она, когда молчание слишком уж затянулось.

– Учиться будете?

– Просто хочу слинять из дома.

– А мама знает?

– Да. Она сейчас в бешенстве. Злится на тебя, а теперь и на Коулмана. Она же всегда хотела такой жизни, как по телику показывают. А получилось как на передовице «Пост».

Это были мои слова – я так подначивал Эм. Я рассмеялся, а дочь хихикнула. Потом мы одновременно поднялись и обнялись на прощанье.

«Англ-дангл» – обшарпанный полуразвалившийся бар в восьми кварталах от старого флотского дворика. Несколько небольших неоновых знаков в мутных, залепленных грязью окнах рекламировали пиво давно снятых с производства брендов. Внутреннее убранство дополняли элементы декора вроде спасательных жилетов и больших деревянных штурвалов, тут и там развешанных и пристроенных на полках.

Некоторые из посетителей, что пили сейчас возле барной стойки и за малочисленными столиками вдоль стен, очевидно, когда-то были моряками, прочие собравшиеся – служащими доков. Женщина за стойкой, которую звали Кресс Махони, – обладательница тяжелого голоса, которая недавно бросила трубку после разговора со мной. Ей было пятьдесят, и красота ее уже несколько поблекла, но не исчезла. Каштановые волосы подернулись сединой, но в синих глазах сияли искры.