Внимание: «Молния!» - [24]
Манштейн спешит успокоить:
— Днепр глубок, широк. Его течение быстрое. Правый берег высокий и обрывистый. Мы превратим днепровские горы в крепость.
Гитлер вскакивает.
— Я требую укреплять Восточный вал. Население должно работать даже ночью при свете автомобильных фар. На Днепре сражаться до последнего вздоха. Я приказываю стоять! — Неожиданно его голос срывается, переходит в хриплый вопль. — Само провидение подсказывает мне: отныне граница Германии проходит по Днепру.
6
Жаркий сентябрьский день. Солнце широко раздвинуло одинокие желтеющие стога. Около распахнутого окна над лиловыми мальвами гудят маленькими бомбардировщиками пушистые шмели. Изредка повеет с луга ветер и чуть заколышет на стене горницы рушники: с петушками, с красными розами, с тонкими узорами.
В крестьянской хате идет заседание Военного совета. Председательствует Ватутин. Оп улыбчив. Его глаза напоминают два василька. Густые темно-русые волосы аккуратно зачесаны. У правого виска крутые завитки. Он крепок, коренаст. На нем ладно пригнанный походный мундир с орденами Ленина и Суворова.
— Сегодня Военный совет принимает «Воззвание к украинскому народу», — говорит он командармам. — Члены Военного совета написали его вчерне и попросили находящихся на фронте украинских поэтов внести в это благородное дело и свою лепту — отшлифовать каждое слово. Воззвание зачитано поэтом Андреем Малышко. Какие будут замечания?
— Я одобряю, — приподнимается и снова садится на лавку начальник штаба генерал Иванов.
— Я тут с товарищами посоветовался... Ну, что ж, пожалуй, можно утвердить, — замечает генерал Москаленко.
Ватутин встает, перелистывает бумаги, которые лежат перед ним:
— Командармы поддерживают. Отлично. У меня есть только одно замечание. В новой редакции «Воззвания...» появилась фраза: «Немцы, возвращайтесь на свою родину. Нам ваша земля не нужна, нам дорога наша земля до последнего села и хутора, до последнего шага на ней». Это написано с огоньком, но, извините, товарищ поэт, не точно. — Командующий задерживает взгляд на невысоком кареглазом майоре, на лбу которого от напряжения появилась глубокая складка, и продолжает: —Мы воюем за свою землю, но не остановимся на старой пограничной полосе. Мы пойдем дальше, доберемся до Берлина и добьем фашистов в их логове. Нам не будут безразличны судьбы освобожденных народов и земли, политые нашей кровью во имя братской дружбы и свободы. — Он берет со стола листки. — Поправка сделана. Будем голосовать. Кто за? — Дружно поднимаются руки. — Единогласно. Теперь мы можем сказать: «Даешь Киев!»
После заседания Ватутин выехал на горячий участок фронта. Как и в битве под Прохоровкой, в решающий момент на помощь Воронежскому фронту из резерва Ставки пришла новая ударная сила — Третья гвардейская танковая армия генерала Рыбалко. Она протаранила гитлеровские укрепления на берегах мутного Псла и прозрачной Ворсклы. С боями форсировала болотистый Хорол и глубокую Сулу. Ее танковые корпуса не смог задержать извилистый Удай, и вниз по течению Трубежа и Супоя они спустились к древнему городу Переяславу.
«Когда-то здесь в единоборстве славянский юноша сбросил с седла на землю печенежского богатыря... Отрок русский «перея славу от печенегов», — вспомнились Ватутину слова старинной летописи, и он подумал о том, что в этих краях и нашим воинам придется «выбивать из седла» потомка древних псов-рыцарей Манштейна вместе с его группой армий «Юг».
Вражеский фронт был прорван. Крупная группировка противника, дрогнув под Полтавой, откатывалась к Днепру. Она отступала, расчлененная на отдельные группы: пятнадцать дивизий на Киев, пять на Канев и девять на Кременчуг.
Ставка своей директивой обязала Ватутина: «На плечах отступающего противника форсировать Днепр и на его западном берегу захватить плацдармы».
Ватутин был согласен с этим решением. Сила наступательного порыва воодушевляла войска и влекла их за Днепр. Он сам ощущал небывалый подъем, но старался спокойно смотреть на успех. На войне удача бывает мимолетной, за ней всегда скрывается горькое разочарование, если командующий фронтом переоценивает свои силы и возможности. Теперь все зависело от быстроты и натиска. Только стремительность в действиях могла принести войскам успех.
Готовясь к форсированию Днепра, Ватутин хотел упредить гитлеровцев. Время на войне — великое оружие. И сейчас вражеские дивизии лишились его. Переправляясь у Канева, они, конечно, не могли сразу же планомерно занять оборону на Правобережье. Казалось, судьба дарила Ватутину выгодный момент, когда его войска с ходу могли преодолеть в букринской излучине сильно пересеченную местность и, как говорят штабисты, «овладеть грядой днепровских высот, своей вершиной обращенной к востоку, выйти за рекой на оперативный простор».
Но путь к Днепру был не прост. Горячие дни сменялись бессонными ночами. Короткий привал и снова поход. Триста километров огня, дыма, пыли и зноя с двумя месяцами почти беспрерывных боев остались за спиной солдата. Он быстро шел по родной земле, чтобы не позволить фашистским подрывным командам и отрядам факельщиков превратить ее в сплошные зоны пустыни. Перед его отвагой один за другим падали вражеские оборонительные валы. Гитлеровцы не смогли создать прочной обороны на подступах к Днепру. И сейчас Ватутин видел, как лихо шагал солдат, как реяла на ветру его плащ-палатка. С какой важностью, сидя на козлах, подкручивал усы ездовой. С какой гордостью раскуривал цигарку. Как весело покрикивал на вороных. И вечное «но-о!» звучало сейчас на степной дороге без надрыва, словно победный клич.
В новом романе Виктора Кондратенко рассказывается о беспримерных подвигах советских воинов в первый период Великой Отечественной войны, о крушении планов гитлеровского вермахта и разгроме немцев под Москвой.
Наиболее примечательная особенность повести «Без объявления войны» состоит в том, что В. Кондратенко меньше всего пишет о себе. Уже в первую неделю войны он был командирован редакцией газеты в самую горячую точку Юго-Западного фронта — в треугольник между Луцком, Ровно, Дубно, где разыгралось самое ожесточенное танковое сражение в начальный период восточной кампании. Именно там, в лесисто-болотистых бассейнах рек Стырь и Горынь, три механизированных корпуса под командованием генералов Д. И. Рябышева, К. К. Рокоссовского, А.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.