Внезапная пылкость - [8]

— Нет, — повторила Эшли.

От его взгляда повеяло холодом.

— Я был бы благодарен, если бы ты соблаговолила уделить моему предложению хотя бы тридцать секунд размышления.

Она украдкой бросила взгляд на свои часы, потом на дом. Томас вот-вот проснется. Иногда мальчик выбирался из своей кроватки и некоторое время играл в доме. Но чаще он выходил, ковыляя, на террасу.

— Не над чем тут размышлять, — ответила она. — Я не желаю продавать, и точка. — Она многозначительно перевела взгляд на подъездную дорожку. — До свидания.

Витор сложил руки на груди и проронил:

— Я помню твои экспромты.

У Эшли защемило сердце. Она поняла, что он имел в виду, могла припомнить малейшие подробности того случая, на который он намекал. На кончике ее языка уже вертелся гневный ответ на этот удар ниже пояса. Нет, не время. Да и не склонна она сейчас возрождать прошлое.

— Ты принимаешь мою мастерскую слишком близко к сердцу, — заявила она. — Никто не станет закатывать истерику из-за того, что ко мне изредка будут приходить клиенты и раз в две недели приезжать фургон.

— Твоя коммерция будет мешать соседям, — упорно повторил он.

Взгляд Эшли вернулся к дому. Она прислушалась. Томас зовет ее? Нет, послышалось.

— Так думаешь ты, но не я, — парировала она. — А теперь извини…

— Сегодня мне пришлось встать на рассвете, чтобы заняться неотложными делами, — снова заговорил Витор. — Потом я проехал за рулем почти две сотни миль от Лиссабона, чтобы повидать хозяина этого дома…

— И ты полагал, что с ослепительной улыбкой легко уговоришь его пойти на сделку? — поинтересовалась Эшли, не дав ему закончить свою мысль.

— Я надеялся, что хозяин оценит тот факт, что я не пожалел времени и усилий и лично приехал сделать ему предложение, — огрызнулся Витор. — Я хотел показать, что мы входим в его положение и готовы на доброе и взаимовыгодное соглашение, и думал, что этому поспособствует появление самого главы компании.

— Особенно если принять во внимание, что главой компании является известный гонщик Формулы-1 Витор д'Аркош, — ядовито заметила она. — Кто смог бы отказать ему?

У него сжались кулаки, словно он испытывал сильное искушение придушить ее.

— Уже два года как я не стартовал в гонках, — возразил Витор. — С тех пор я не даю интервью и избегаю всяческих контактов с прессой. Не будь на виду, и тебя быстро забудут. Фанаты Формулы-1 еще могут помнить меня, но заверяю тебя, что для публики в целом я обычный парень.

Эшли промолчала. Пусть он верит в то, о чем говорит, пусть его облик забыт публикой, однако Витор д'Аркош был слишком внушительным, слишком живым, слишком сексуальной бестией, чтобы считать его обычным парнем.

— Я приехал в надежде договориться с хозяином дома, — продолжил он, — провел какое-то время в конторе Паулу, потом перекусил перед возвращением в Лиссабон, но…

— Ты сегодня же вернешься в Лиссабон? — вмешалась Эшли, удивленная столь изнурительным расписанием.

— Да. Но что происходит, когда я приезжаю в Праю-ду-Карвуэйру? Сперва я застреваю в самой дурацкой пробке, затем я сталкиваюсь с женщиной, которая зажимает уши, чтобы не дать убедить себя, не женщиной, а наказанием Божьим.

— Ты говоришь: «Прыгай», а мне лишь позволительно поинтересоваться: «Как высоко»? — выпалила Эшли.

— Тебе следовало бы подумать над моим предложением. Я не жду немедленного ответа. Свое предложение я подтвержу в письменном виде. Получив мое письмо, ты можешь проконсультироваться с агентом по продаже недвижимости и со своим адвокатом.

— Нет необходимости.

Он с силой хлопнул ладонью по стене мастерской.

— Чего ты добиваешься? Чтобы я встал на колени и умолял тебя?

Эшли не удержалась от улыбки. Горячая кровь, бегущая в его жилах, его эмоциональность находили выход в драматических жестах его рук. Витор д'Аркош — гордый человек, и она сомневалась в том, что он когда-либо за всю свою жизнь умолял кого бы то ни было.

— Попробуй, — подначила она.

Он нахмурился и опасливо спросил:

— Уж не отказываешься ли ты рассмотреть мое предложение из мести за то, что я наговорил в Аделаиде? Если это так, я готов принести извинения за неудачно выбранный для того момент. — Он нахмурился еще сильнее. — Я вел себя как сукин сын.

— Что верно, то верно, — ядовито подтвердила она.

— Меня извиняет только одно обстоятельство: в тот момент я был в шоке.

— Но ты не изменил своего мнения?

— Нет. — Он выдержал ее взгляд.

— О мести речи нет, — произнесла Эшли язвительно. — Что бы ты ни думал, я не виню тебя в гибели Саймона.

Помолчав с минуту, он осведомился:

— Зачем ты так упрямишься?

— Вовсе нет.

— Еще как упрямишься! Я всего лишь прошу тебя взвесить мое предложение и… У тебя есть патент?

— Какой патент?

— Разрешение вести дело на этом месте.

Его взгляд не отпускал ее глаз, и Эшли сильно покраснела, встревоженная до крайности. Саймон однажды объяснил ей: если водитель на гонках Формула-1 мигнет, это будет равносильно, как если бы он пронесся тридцать ярдов с закрытыми глазами. Пристальный взгляд Витора не смягчался.

— Э… не совсем, — пробормотала она.

— Что это значит? — требовательно спросил он.

— Ну, еще до устройства мастерской я отослала по почте прошение по форме, — объяснила Эшли, — но ответа пока не получила. Примерно через месяц я позвонила, и мне пообещали дать ответ в скором времени. Прошел еще месяц, и я позвонила опять и получила только обещание…