Внешнеполитическая программа А. Л. Ордина-Нащокина и попытки ее осуществления - [27]
Австрийские послы задержались в России еще на некоторое время, так как освобожденный в начале 1662 г. из русского плена литовский польный гетман В. Госевский обещал похлопотать, чтобы австрийских дипломатов допустили к участию в переговорах, если «не как послов», то «как приятелей»[290], но результат его хлопот оказался безуспешным, и в августе 1662 г. австрийские послы вынуждены были покинуть пределы Русского государства[291]. Важно, что вскоре после их отъезда в сентябре 1662 г. в Вену была отправлена специальная миссия во главе с И. Я. Коробьиным[292], главной целью которой было объяснить министрам императора, что участие австрийских дипломатов в переговорах не состоялось из-за противодействия польско-литовской стороны, а Алексей Михайлович «посредство принимал с любовным хотением и от того цесарского величества совету не отступал»[293].
Позднее на переговорах 1664 г. в Дуровичах русские великие послы упрекали комиссаров, что в Речи Посполитой не только не приняли австрийских посредников, но и «от Смоленска краем государства вашего до своей земли с нужею преследовали»[294].
Таким образом, начиная с 1661 г. в Москве стали определенно относить империю австрийских Габсбургов к числу дружественных России государств. Чего, кроме дружественного посредничества и возможного (в будущем) союза против османов, в Москве могли ожидать от Вены, можно выяснить, затронув еще один важный аспект переговоров А. Майерберга с русскими политиками.
Уже на дороге в Москву А. Майерберг начал предостерегать пристава от того, чтобы царь согласился на французское посредничество. Французский король, – доказывал он, – союзник Польши и Швеции, «и ему, де, будет на те обе стороны доброхотать»[295]. Позднее уже в Москве он подробно говорил советникам царя о планах шведско-польского союза против России, создававшихся под эгидой французской дипломатии[296]. «Профранцузскую» партию в Речи Посполитой он характеризовал как «партию войны»[297]. С избранием французского принца на польский трон дело дойдет до большой войны против России, в которой вместе с поляками и шведами станут участвовать французские войска. Но в этом случае, – заявил посол, – император «великого государя не выдаст и на Польскую землю войною пойдет тот же час»[298]. Австрия тем самым могла оказаться союзником России в борьбе не только против «османов», но и против враждебных планов «профранцузской» партии в Речи Посполитой.
Характерно, что в Москве не только стремились сохранять хорошие отношения с Австрией, но и желали, чтобы об этих хороших отношениях к австрийским Габсбургам было известно в Европе. Так, в грамоте, отправленной 1 декабря 1663 г. бранденбургскому курфюрсту, говорилось, что в 1662 г. нападения русских войск на Крым не дали возможности хану принять участие в войне с императором, и подчеркивалось, что в дальнейшем царь будет оказывать ему «всякую дружную помочь напротив бусурманские войны»[299].
Есть некоторые основания полагать, что в Москве не во всем верили заявлениям австрийских дипломатов. Так, в конце 1662 г., когда подготавливался первый вариант инструкций для посольства А. Л. Ордина-Нащокина в Речь Посполитую и предполагалось, что переговоры будут вестись в Варшаве, послу предписывалось, если он столкнется с трудностями, «делать через посредников францужских и цесарских»[300], однако в заключительный вариант инструкций этот текст не попал.
Ряд факторов содействовал тому, что к предостережениям австрийских дипломатов с течением времени стали относиться со все большей серьезностью. Имело свое значение, что, столкнувшись с отрицательной реакцией польского двора, А. де Люмбр перестал выступать с предложениями о посредничестве. Еще более важно, что позднее и из других источников в Москву поступили сведения, что «профранцузская» партия – это «партия войны», а планы польско-шведского союза продолжают существовать. Никаких попыток искать содействия мирным переговорам со стороны Франции в 60-е гг. с русской стороны предпринято не было, и это вряд ли можно считать случайностью.
Уже в 1661 г. А. Л. Ордин-Нащокин предлагал пригласить в качестве посредников не только австрийских, но и датских дипломатов[301]. Характерно, что с Данией, как и с Австрией, в Москве стремились поддерживать дружественные отношения. Так, весной 1662 г. в Копенгаген были посланы в «ранге» «великих послов» Г.Б. и Б. И. Нащокины, которые должны были поздравить Фредерика III с установлением в Дании абсолютистского правления[302]. В «поминках» королю было предложено 5 тыс. пудов пеньки
