Вместе с комиссаром - [68]
Егору повезло, что банк оказался недалеко от станции, и через каких-нибудь полчаса он был уже там. Встретил его мужчина. Как и кассирша в Орше, так же проверил золото в лупу и так же отказал ему:
— За кого вы нас принимаете, гражданин?
— А что, когда мне его подарили, сказали, что это золото.
— Золото, да самоварное, — уже засмеялся тот, возвращая Егору его собственность.
— Да мне и в Орше сказали, что это ненастоящее золото, — признался Егор.
— Ненастоящее и есть! Фальшивое!
— Так неужели оно ничего не стоит? — допытывался Егор.
— Вам подарили, и вы подарите его пионерам, они в утиль сдадут.
И Егор вышел, уже хорошо понимая, что все надежды его рухнули. До отхода поезда оставалось еще два часа, и он пошел на берег речки, чтоб охолонуть, а заодно и сполоснуть студеной водой лицо, может хоть желвак поменьше станет. На берегу Егор присел и, обмакнув в воду кусок своего золота, стал прикладывать его к желваку. Но напрасно. Желвак, наоборот, сильнее разболелся… И, собираясь еще раз обмакнуть в воду тот кусок, который держал в руке, он вдруг так разозлился, что швырнул его на середину реки. А за ним и второй, и третий, злобно приговаривая: «Сгинь ты, проклятое!.. Сгинь! Сколько я перетерпел из-за тебя, а еще и синяк нажил».
Но когда уходил от речки, снова пожалел: вот кабы настоящее было, уж пожил бы так пожил…
Тяжело было Егору возвращаться домой, но жить хотелось, и он еще не терял надежды. Поздно вечером добрался он до Любова, до своей хаты, и был очень рад, что по дороге никого не встретил.
7
Встав утром, Егор долго разглядывал в зеркальце свое лицо.
— Ну и разукрасил меня этот проклятый Архип, — не выдержав, злобно выругался он, когда увидел, что вокруг темно-синего желвака на лбу расплылись еще зеленые пятна, а на правой щеке красуются заскорузлые царапины. Попробовал Егор полечиться: смазал маслом, а потом присыпал крахмалом. Но это не спасло: пятна из-под белой присыпки выглядели еще страшней. И он, со злостью обтерев лицо платком, отправился на работу.
— О-го!.. Как тебя тетка расцеловала, — захохотала, упершись в бока, Агапка.
— Заткнись! — сердито буркнул Егор. — Это я поскользнулся.
— Где ж тебя угораздило поскользнуться летом? — не сдавалась она.
— Был в городе. А там же везде асфальт. После дождя шмякаются люди на каждой улице. Не один я…
— Ну ладно! — перевела разговор Агапка. — Нашмякался, а теперь берись за вилы, а то навозу набралось, сам видишь…
— За вилы, за вилы… — недовольно бормотал Егор. — Пора бы мне дать и другую работу.
— А что я тебе могу дать? Конторы же у меня нет. Да кабы и была, так ты ж и писать хорошо не умеешь! Больше автоматом писал…
— Хоть бы ты замолчала, — пробурчал про себя Егор и заработал вилами в телячьем стойле.
Так и потянулись у него дни за днями. Никуда он не ходил, пока лицо не зажило. На работу и домой. Боялся насмешек, да и то не уберегся. А все ребятня. Откуда они взялись, когда утром шел в телятник? Как увидели Егора, прыснули со смеху, захохотали и наутек, а до ушей его долетело:
И еще:
Прямо затрясся Егор. Видно, не перестанут они издеваться. И все новые и новые частушки придумывают. Чему удивляться, они ведь теперь все ученые. Даже стишки складывают. А что он знал? Одно воздаяние божие…
И Егор старался позабыть о своих невзгодах за домашней работой. Поставил новые оконные рамы, покрасил пол. Разыскав у матери в сундуке какие-то занавески, повесил на окна. Пускай видят, что здесь справный человек живет. А может случиться, увидит и Волечка, вдруг ее и прельстит этот уголок. Егор ее очень ждал и понемногу обживался. Был у него и приварок, и молока в колхозе давали вволю. Даже сам готовить еду научился. Это ж не зазорно. А может, как раз и понравится Волечке. И за работой и домашними хлопотами Егор успокоился и стал забывать о своем золоте.
Но зависть, неизбывная зависть все чаще прорывалась и выводила его из равновесия. Особенно к председателю, Василю Руткевичу. «Ведь и я, — думал Егор, — мог быть на его месте. Что, у меня голова хуже? Вместе росли, вместе учились… А теперь вот тебе, он на машине да на машине, только пыль столбом… А я у навоза с вилами».
Особенно тяжело стало Егору, когда узнал, что за успешную работу в колхозе Василю Руткевичу присвоили звание Героя Социалистического Труда. И Золотую Звезду нацепили на грудь. Когда в первый раз увидел Руткевича с Золотой Звездой, прямо ослепила она Егора. А лицо Василя светилось улыбкой, как будто говорило: я и большего добьюсь!
«Вот где золото так золото, — говорил себе Егор. — Вот за какое надо бороться, а не за то, с которым я так намучился… и которое, кроме беды, ничего не дало. «Воздаяние божие, воздаяние божие…» — недовольно бормотал Егор, вспоминая свои злоключения. — Нет, быть того не может, добьюсь и я лучшего», — убеждал себя Егор и пришел к мысли, что надо ему искать себе помощь. Нужна хозяйка в хате. Так захотелось узнать про Волечку! И однажды повезло. В сельскую лавку пришла та самая Барбара, что была когда-то на вечеринке вместе с Волечкой. Егор, выбрав удобную минуту, подошел к ней. Может, она и не взглянула бы на него, но он сам заговорил:
Роман «Когда сливаются реки» (1957; Литературная премия имени Я. Коласа, 1957) посвящен строительству ГЭС на границе трёх республик, дружбе белорусов, литовцев и латышей.
Второй том новой, полной – четырехтомной версии воспоминаний барона Андрея Ивановича Дельвига (1813–1887), крупнейшего русского инженера и руководителя в исключительно важной для государства сфере строительства и эксплуатации гидротехнических сооружений, искусственных сухопутных коммуникаций (в том числе с 1842 г. железных дорог), портов, а также публичных зданий в городах, начинается с рассказа о событиях 1842 г. В это время в ведомство путей сообщения и публичных зданий входили три департамента: 1-й (по устроению шоссе и водяных сообщений) под руководством А.
В 1940 году в Гааге проживало около восемнадцати тысяч евреев. Среди них – шестилетняя Лин и ее родители, и многочисленные дядюшки, тетушки, кузены и кузины. Когда в 1942 году стало очевидным, чем грозит евреям нацистская оккупация, родители попытались спасти дочь. Так Лин оказалась в приемной семье, первой из череды семей, домов, тайных убежищ, которые ей пришлось сменить за три года. Благодаря самым обычным людям, подпольно помогавшим еврейским детям в Нидерландах во время Второй мировой войны, Лин выжила в Холокосте.
«Весна и осень здесь короткие» – это фраза из воспоминаний участника польского освободительного восстания 1863 года, сосланного в сибирскую деревню Тунка (Тункинская долина, ныне Бурятия). Книга повествует о трагической истории католических священников, которые за участие в восстании были сосланы царским режимом в Восточную Сибирь, а после 1866 года собраны в этом селе, где жили под надзором казачьего полка. Всего их оказалось там 156 человек: некоторые умерли в Тунке и в Иркутске, около 50 вернулись в Польшу, остальные осели в европейской части России.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Дневники Максимилиана Маркса, названные им «Записки старика» – уникальный по своей многогранности и широте материал. В своих воспоминаниях Маркс охватывает исторические, политические пласты второй половины XIX века, а также включает результаты этнографических, географических и научных наблюдений. «Записки старика» представляют интерес для исследования польско-российских отношений. Показательно, что, несмотря на польское происхождение и драматичную судьбу ссыльного, Максимилиан Маркс сумел реализовать свой личный, научный и творческий потенциал в Российской империи. Текст мемуаров прошел серьезную редакцию и снабжен научным комментарием, расширяющим представления об упомянутых М.
Виктор Гюго — имя одновременно знакомое и незнакомое для русского читателя. Автор бестселлеров, известных во всём мире, по которым ставятся популярные мюзиклы и снимаются кинофильмы, и стихов, которые знают только во Франции. Классик мировой литературы, один из самых ярких деятелей XIX столетия, Гюго прожил долгую жизнь, насыщенную невероятными превращениями. Из любимца королевского двора он становился политическим преступником и изгнанником. Из завзятого парижанина — жителем маленького островка. Его биография сама по себе — сюжет для увлекательного романа.