Вместе с комиссаром - [68]
Егору повезло, что банк оказался недалеко от станции, и через каких-нибудь полчаса он был уже там. Встретил его мужчина. Как и кассирша в Орше, так же проверил золото в лупу и так же отказал ему:
— За кого вы нас принимаете, гражданин?
— А что, когда мне его подарили, сказали, что это золото.
— Золото, да самоварное, — уже засмеялся тот, возвращая Егору его собственность.
— Да мне и в Орше сказали, что это ненастоящее золото, — признался Егор.
— Ненастоящее и есть! Фальшивое!
— Так неужели оно ничего не стоит? — допытывался Егор.
— Вам подарили, и вы подарите его пионерам, они в утиль сдадут.
И Егор вышел, уже хорошо понимая, что все надежды его рухнули. До отхода поезда оставалось еще два часа, и он пошел на берег речки, чтоб охолонуть, а заодно и сполоснуть студеной водой лицо, может хоть желвак поменьше станет. На берегу Егор присел и, обмакнув в воду кусок своего золота, стал прикладывать его к желваку. Но напрасно. Желвак, наоборот, сильнее разболелся… И, собираясь еще раз обмакнуть в воду тот кусок, который держал в руке, он вдруг так разозлился, что швырнул его на середину реки. А за ним и второй, и третий, злобно приговаривая: «Сгинь ты, проклятое!.. Сгинь! Сколько я перетерпел из-за тебя, а еще и синяк нажил».
Но когда уходил от речки, снова пожалел: вот кабы настоящее было, уж пожил бы так пожил…
Тяжело было Егору возвращаться домой, но жить хотелось, и он еще не терял надежды. Поздно вечером добрался он до Любова, до своей хаты, и был очень рад, что по дороге никого не встретил.
7
Встав утром, Егор долго разглядывал в зеркальце свое лицо.
— Ну и разукрасил меня этот проклятый Архип, — не выдержав, злобно выругался он, когда увидел, что вокруг темно-синего желвака на лбу расплылись еще зеленые пятна, а на правой щеке красуются заскорузлые царапины. Попробовал Егор полечиться: смазал маслом, а потом присыпал крахмалом. Но это не спасло: пятна из-под белой присыпки выглядели еще страшней. И он, со злостью обтерев лицо платком, отправился на работу.
— О-го!.. Как тебя тетка расцеловала, — захохотала, упершись в бока, Агапка.
— Заткнись! — сердито буркнул Егор. — Это я поскользнулся.
— Где ж тебя угораздило поскользнуться летом? — не сдавалась она.
— Был в городе. А там же везде асфальт. После дождя шмякаются люди на каждой улице. Не один я…
— Ну ладно! — перевела разговор Агапка. — Нашмякался, а теперь берись за вилы, а то навозу набралось, сам видишь…
— За вилы, за вилы… — недовольно бормотал Егор. — Пора бы мне дать и другую работу.
— А что я тебе могу дать? Конторы же у меня нет. Да кабы и была, так ты ж и писать хорошо не умеешь! Больше автоматом писал…
— Хоть бы ты замолчала, — пробурчал про себя Егор и заработал вилами в телячьем стойле.
Так и потянулись у него дни за днями. Никуда он не ходил, пока лицо не зажило. На работу и домой. Боялся насмешек, да и то не уберегся. А все ребятня. Откуда они взялись, когда утром шел в телятник? Как увидели Егора, прыснули со смеху, захохотали и наутек, а до ушей его долетело:
И еще:
Прямо затрясся Егор. Видно, не перестанут они издеваться. И все новые и новые частушки придумывают. Чему удивляться, они ведь теперь все ученые. Даже стишки складывают. А что он знал? Одно воздаяние божие…
И Егор старался позабыть о своих невзгодах за домашней работой. Поставил новые оконные рамы, покрасил пол. Разыскав у матери в сундуке какие-то занавески, повесил на окна. Пускай видят, что здесь справный человек живет. А может случиться, увидит и Волечка, вдруг ее и прельстит этот уголок. Егор ее очень ждал и понемногу обживался. Был у него и приварок, и молока в колхозе давали вволю. Даже сам готовить еду научился. Это ж не зазорно. А может, как раз и понравится Волечке. И за работой и домашними хлопотами Егор успокоился и стал забывать о своем золоте.
Но зависть, неизбывная зависть все чаще прорывалась и выводила его из равновесия. Особенно к председателю, Василю Руткевичу. «Ведь и я, — думал Егор, — мог быть на его месте. Что, у меня голова хуже? Вместе росли, вместе учились… А теперь вот тебе, он на машине да на машине, только пыль столбом… А я у навоза с вилами».
Особенно тяжело стало Егору, когда узнал, что за успешную работу в колхозе Василю Руткевичу присвоили звание Героя Социалистического Труда. И Золотую Звезду нацепили на грудь. Когда в первый раз увидел Руткевича с Золотой Звездой, прямо ослепила она Егора. А лицо Василя светилось улыбкой, как будто говорило: я и большего добьюсь!
«Вот где золото так золото, — говорил себе Егор. — Вот за какое надо бороться, а не за то, с которым я так намучился… и которое, кроме беды, ничего не дало. «Воздаяние божие, воздаяние божие…» — недовольно бормотал Егор, вспоминая свои злоключения. — Нет, быть того не может, добьюсь и я лучшего», — убеждал себя Егор и пришел к мысли, что надо ему искать себе помощь. Нужна хозяйка в хате. Так захотелось узнать про Волечку! И однажды повезло. В сельскую лавку пришла та самая Барбара, что была когда-то на вечеринке вместе с Волечкой. Егор, выбрав удобную минуту, подошел к ней. Может, она и не взглянула бы на него, но он сам заговорил:
Роман «Когда сливаются реки» (1957; Литературная премия имени Я. Коласа, 1957) посвящен строительству ГЭС на границе трёх республик, дружбе белорусов, литовцев и латышей.
Новую книгу «Рига известная и неизвестная» я писал вместе с читателями – рижанами, москвичами, англичанами. Вера Войцеховская, живущая ныне в Англии, рассказала о своем прапрадедушке, крупном царском чиновнике Николае Качалове, благодаря которому Александр Второй выделил Риге миллионы на развитие порта, дочь священника Лариса Шенрок – о храме в Дзинтари, настоятелем которого был ее отец, а московский архитектор Марина подарила уникальные открытки, позволяющие по-новому увидеть известные здания.Узнаете вы о рано ушедшем архитекторе Тизенгаузене – построившем в Межапарке около 50 зданий, о том, чем был знаменит давным-давно Рижский зоосад, которому в 2012-м исполняется сто лет.Никогда прежде я не писал о немецкой оккупации.
В книге известного публициста и журналиста В. Чередниченко рассказывается о повседневной деятельности лидера Партии регионов Виктора Януковича, который прошел путь от председателя Донецкой облгосадминистрации до главы государства. Автор показывает, как Виктор Федорович вместе с соратниками решает вопросы, во многом определяющие развитие экономики страны, будущее ее граждан; освещает проблемы, которые обсуждаются во время встреч Президента Украины с лидерами ведущих стран мира – России, США, Германии, Китая.
На всех фотографиях он выглядит всегда одинаково: гладко причесанный, в пенсне, с небольшой щеткой усиков и застывшей в уголках тонких губ презрительной улыбкой – похожий скорее на школьного учителя, нежели на палача. На протяжении всей своей жизни он демонстрировал поразительную изворотливость и дипломатическое коварство, которые позволяли делать ему карьеру. Его возвышение в Третьем рейхе не было стечением случайных обстоятельств. Гиммлер осознанно стремился стать «великим инквизитором». В данной книге речь пойдет отнюдь не о том, какие преступления совершил Гиммлер.
В этой книге нет вымысла. Все в ней основано на подлинных фактах и событиях. Рассказывая о своей жизни и своем окружении, я, естественно, описывала все так, как оно мне запомнилось и запечатлелось в моем сознании, не стремясь рассказать обо всем – это было бы невозможно, да и ненужно. Что касается объективных условий существования, отразившихся в этой книге, то каждый читатель сможет, наверно, мысленно дополнить мое скупое повествование своим собственным жизненным опытом и знанием исторических фактов.Второе издание.
Очерк этот писался в 1970-е годы, когда было еще очень мало материалов о жизни и творчестве матери Марии. В моем распоряжении было два сборника ее стихов, подаренные мне А. В. Ведерниковым (Мать Мария. Стихотворения, поэмы, мистерии. Воспоминания об аресте и лагере в Равенсбрюк. – Париж, 1947; Мать Мария. Стихи. – Париж, 1949). Журналы «Путь» и «Новый град» доставал о. Александр Мень.Я старалась проследить путь м. Марии через ее стихи и статьи. Много цитировала, может быть, сверх меры, потому что хотела дать читателю услышать как можно более живой голос м.
«История» Г. А. Калиняка – настоящая энциклопедия жизни простого советского человека. Записки рабочего ленинградского завода «Электросила» охватывают почти все время существования СССР: от Гражданской войны до горбачевской перестройки.Судьба Георгия Александровича Калиняка сложилась очень непросто: с юности она бросала его из конца в конец взбаламученной революцией державы; он голодал, бродяжничал, работал на нэпмана, пока, наконец, не занял достойное место в рядах рабочего класса завода, которому оставался верен всю жизнь.В рядах сначала 3-й дивизии народного ополчения, а затем 63-й гвардейской стрелковой дивизии он прошел войну почти с самого первого и до последнего ее дня: пережил блокаду, сражался на Невском пятачке, был четырежды ранен.Мемуары Г.