Влюбленный призрак - [16]

– Получается очень дорого?

– Главное, утомительно.

– Тебе это по средствам?

– Тысяча евро, если сидеть рядом с туалетом.

– В экономклассе?

Взгляд Тома́ был красноречивее утвердительного ответа.

– А еще нужно где-то ночевать.

– Об этом я не подумал.

– А мне приходится. – И он с удвоенной скоростью застучал по клавиатуре.

– Кому ты пишешь теперь?

– Ищу комнату на другом специализированном сайте.

– В чем специализация? – испуганно спросил хирург.

– Помолчи немного… Вот разумное предложение: шестьдесят долларов за ночь на первом этаже викторианского домика на Грин-стрит. Надеюсь, крематорий окажется не на другом конце города.

Тома́ подошел к стулу и достал из кармана висевшего на спинке пиджака бумажник.

– Что ты сейчас делаешь? – спросил дрожащим голосом Раймон.

– Хороший вопрос! Я собираюсь провести несколько дней с отцом и стараюсь не думать о том, что он уже пять лет как мертв.

– Последняя просьба, можно?

– Только в рамках приемлемого.

– Как тебе мой наряд?

– Твой обычный вид: я помню тебя именно в таком пиджаке, в таких фланелевых брюках с отворотами, в таких начищенных мокасинах.

– Я не просил подробностей, просто скажи, элегантен ли я.

– Ты всегда был сама элегантность, даже по воскресеньям, на меня это производило сильное впечатление.

– В том и состояла цель, – гордо ответил отец. – Понимаешь, если все пройдет хорошо, то мы друг друга найдем. Поэтому мне нужна уверенность, что я безупречен. Я же не вижу своего отражения в зеркале.

До Тома́ вдруг дошла поразительная вещь: отец выглядел гораздо моложе, чем в день своего ухода, ему можно было дать лет пятьдесят, совсем как на той фотографии, которую берег Тома́, – сделанной однажды летом, на каникулах.

– Прядь волос лежит как-то косо, – сказал он, – но это даже к лучшему, так ты смахиваешь на бунтаря.

– Ты купил билеты? – нетерпеливо спросил отец.

– Я купил билет, – поправил его сын.

– Само собой. Дисконтная карта пенсионера в прошлом, теперь я путешествую бесплатно, у моего положения есть свои преимущества. Так когда мы отбываем?

– Завтра утром. Я сложу вещи и попробую с пользой провести день.

– Извини, что напоминаю, но ты еще должен заглянуть к матери и забрать мою урну.

– Как, интересно, я ей объясню, что мне внезапно понадобился твой прах?

– Ты прав, нам нужен план. У тебя есть дубликат ключей?

Жанна удивилась, что так быстро видит Тома́ снова.

– Разве ты не выступаешь сегодня вечером в Вене? – спросила она, открывая ему дверь.

– Нет, ближайший концерт в субботу, в Варшаве.

– Вена, Варшава… Чего ты хочешь, я путаюсь во всех этих городах и датах. Раньше я следила за графиком твоих выступлений, но теперь у меня нет на это времени.

– Ты так сильно занята? – удивился Тома́.

– Милый мой, начиная с некоторого возраста время принимается капризничать. Когда развлекаешься, оно мчится вскачь, а когда бездельничаешь, оно так тянется, что с ума сойдешь. Поскольку я никому больше не нужна, то я решила получать столько удовольствия от жизни, сколько получится – и пока будет получаться.

– Ты прекрасно знаешь, что нужна мне, – сказал Тома́, заключая мать в объятия.

– Прекрати, щекотно! – игриво засмеялась она. – Ты испортишь мне прическу. У меня планы на вечер.

– Опять?

– И завтра тоже.

– Ты с кем-то встречаешься?

– Почему «с кем-то»? Я встречаюсь с массой людей.

– Вот и славно, дальше можешь не распространяться.

– Чему я обязана удовольствием тебя видеть?

– Разве для того, чтобы сын навестил мать, нужны особые причины?

– Может, ты соскучился по моим сигареткам?

– Нет уж, кури свои сигаретки сама.

– Ты вынуждаешь меня ломать голову, – сказала она, выбирая, в какое из двух кресел сесть.

Выбрав то, что справа, она пригласила сына устроиться в левом.

– Что-то ты неважно выглядишь, хочешь что-нибудь поесть или выпить?

Тома́ отрицательно покачал головой.

– Сердечные волнения?

– Тоже нет, на моем горизонте нет ни одной женщины…

– Мой милый Тома́, ты – вылитый отец, но, видит бог, ты совсем другой. Никак не пойму, почему ты до сих пор холост.

– Откуда эта мания обязательно меня женить?

– Я не прочь уже побыть бабушкой, вот откуда.

– Нам некуда торопиться.

– Тебе, может, и некуда…

– Хватит болтать ерунду, время на вес золота, – прошипел с дивана отец Тома́.

– Не мешай мне поступать так, как я считаю нужным, очень тебя прошу!

– Совершенно необязательно разговаривать со мной таким тоном! – надула губы мать Тома́.

Тот попросил у нее прощения, удивив ее свирепым взглядом, брошенным на ни в чем не повинный диван.

– В былые времена в дни печали или влюбленности ты мне звонил, и мы обсуждали все это ночи напролет. Мне очень этого не хватает.

– Я потерял Софи, и с тех пор моя жизнь – это водоворот, вихрь, переносящий меня из города в город, что далеко от идеала для…

– Займемся историей твоей личной жизни? – нетерпеливо запыхтел Раймон. – Ты любил или не любил эту Софи?

– Да… то есть я не знаю.

– Чего ты не знаешь? – спросила мать.

– Действительно ли я люблю Софи.

– Раз так, ты ничего не потерял, – хором резюмировали его родители.

Тома́ находил ситуацию забавной.

– Наконец-то ты улыбаешься! – обрадовалась Жанна. – А то я уже боялась, что мы кого-то хороним.