Влюбленный призрак - [6]

Разумеется, Фатер ничего из этого великолепия видеть не могла. И сейчас перед ее глазами был лишь пустой деревянный столик с одной-единственной ложкой, лежавшей на краю, в точности там, где ее оставил Бен после того, как размешал ею сахар в чашке травяного чая. Она долго смотрела на эту ложку, прежде чем заговорить.

На протяжении этих немногих мгновений прекрасного безмолвия привидение воображало, что взгляд Фатер Ландис застыл в благоговении, потому что она действительно видела все то, что оно для нее приготовило: привидение знало, какое удовольствие доставляет этой женщине завтрак.

Ни обед, ни ужин не шли для нее ни в какое сравнение с завтраком. Она любила покупать продукты для завтрака, готовить его — и есть. Любила наведываться в булочную, до которой было рукой подать, за свежими круассанами и шоколадными пирожными. Всякий раз она счастливо зажмуривалась, чтобы сосредоточиться на божественном запахе свежего кофе, пока хозяин итальянской лавки, тоже располагавшейся поблизости, перемалывал для нее зерна. Она любила грейпфрутовый сок, яичницу с беконом, картофельную соломку с кетчупом. Она взрослела на домашних завтраках, которые способны были поддержать дух любого жителя Миннесоты, когда за окном дома зима и снег в сугробах высотой с автомобиль. Подобно своей матери, Фатер Ландис была кухаркой никудышной, но полной энтузиазма, особенно когда дело касалось завтрака. Ее радовало, если люди завтракали так же вкусно, как она сама.

Привидение знало обо всем этом, потому что множество раз сидело в этой самой кухне, с удовольствием наблюдая за тем, как эта женщина готовит утреннее пиршество. Это было одной из традиций, которые Фатер и Бен установили едва ли не в самом начале совместной жизни: она готовит завтраки, а он делает все остальное.

— Ты что-нибудь ел?

— Что? — Бен показалось, что он ослышался.

— Ты завтракал? — повторила Фатер.

Этот вопрос застал его врасплох.

— Ну да.

— Что?

— Что значит «что»?

Фатер взяла со стола ложку и повернулась к Бену. Когда она тянулась за ней, то рука ее прошла прямо через середину безупречного суфле из семи яиц, которое привидение для нее приготовило. Это суфле было настоящим шедевром. Но Фатер не видела и не ощущала его, потому что привидения готовят призрачную еду, существующую только в призрачном мире. Хотя живые иногда чувствуют этот мир, оказаться в том измерении они не могут.

— И что же ты ел на завтрак?

Бен посмотрел на нее, как провинившийся ребенок.

— Здоровую пищу, знаешь ли.

Она понимала, что он врет. Он никогда ничего себе не готовил, когда был один. Просто пил чай.

Лоцман поднялся со своей лежанки и медленно подошел к хозяйке. Ему нравилось чувствовать ее ладонь на своей голове. Руки у нее всегда были теплыми и любящими.

— Привет, пес. Готов отправиться на прогулку?

Внезапно Бен с ужасом понял, что через несколько минут окажется один в совершенно пустой квартире, не представляя, чем заняться. Фатер, наверное, намеревалась отправиться с собакой на долгую прогулку, а нагулявшись, она поведет Лоцмана к себе домой.

Бен никогда не бывал в ее новой квартире, но вполне мог себе представить, как она выглядит. Фатер, с ее вкусом, без особых усилий оживляла комнаты остроумными сочетаниями цветов, коллекциями старых открыток с изображениями волшебников, циркачей и чревовещателей, игрушечными (со спичечный коробок) гоночными машинками и кукольными борцами сумо, расставленными на полках и подоконниках. Серебристый велосипед, купленный ею за бесценок на блошином рынке и отремонтированный, на котором она теперь повсюду разъезжала, стоял, наверное, на каком-нибудь видном месте, потому что ей нравилось на него смотреть. Та удобная кушетка, что она купила, когда они жили вместе, и забрала с собой, когда съезжала, располагалась, должно быть, посреди ее гостиной. По всей вероятности, эта кушетка была усеяна альбомами по искусству, закрытыми и раскрытыми. Этот образ глубоко ранил Бена, потому что был таким знакомым и таким любимым. Лоцман ляжет на кушетке рядом с ней. Пес не сдвинется со своего места, пока она сама не встанет. Ее новая квартира, должно быть, светла и просторна. Фатер всегда старалась, чтобы везде был свет.

А еще она любила открывать настежь окна, даже в самые холодные дни в году, чтобы наполнить свежим воздухом ту комнату, в которой ей случалось находиться. Бен, когда они жили вместе, в таких случаях психовал, но теперь, разумеется, ему недоставало этой ее причуды — так же, как и других. Слишком часто он вспоминал, как посреди зимы она выбиралась утром из постели, распахивала окно, потом бежала обратно и плотно обвивалась вокруг него. Она принималась что-то шептать ему на ухо, пока оба они снова не засыпали.

Накануне, угрюмо сидя за этим столом над очередной чашкой чая и думая о том времени, когда они были вместе, Бен написал ей записку на бумажной салфетке. Зная, что она никогда ее не прочтет, он честно написал о том, что чувствовал: «Я скучаю по тебе каждый день и за одно только это никогда себя не прощу».

— Ладно! Нам пора идти.

— Хорошо.

— Вернусь с ним завтра. В два часа. Пойдет?

— Да, вполне.