Влюбленный Дракула - [2]

Кто-то — я не была уверена, человек это или животное, — сорвал с меня платье, упавшее к моим ногам. Рука — да, вне всякого сомнения, то была рука, но она не имела ничего общего с той, что ласкала меня несколько мгновений назад — такая холодная, словно она принадлежала мертвецу, бесцеремонно раздвинула мои бедра и отыскала единственное теплое место, оставшееся на моем теле. Я судорожно перевела дыхание и попыталась закричать, но собственный голос застрял у меня в горле, когда ледяные пальцы проникли в сокровенный уголок, еще не знавший чужих прикосновений.

— Давай, готовься.

Голос, прозвучавший у меня над ухом, был резок, насмешлив и ни в малой мере не походил на тот страстный зов, что проник в мой сон.

Я сознавала, что должна оказать сопротивление, но члены мои отказывались мне повиноваться. Тщетно я пыталась поднять руку, сжать кулак или же нанести удар ногой. Мускулы мои утратили силу, тело стало слабым и безвольным. Мне начало даже казаться, что я умерла и нахожусь во власти дьявола.

И все же я не собиралась сдаваться. Утратив способность двигаться, я не утратила рассудка. Я открыла рот, намереваясь издать пронзительный вопль, но с губ моих не сорвалось даже слабого стона. Я попыталась вдохнуть полной грудью, и отвратительный гнилостный запах, проникнув в мои ноздри, заставил меня закашляться и осознать, что я все еще жива. Капля чего-то теплого и влажного, напоминающего плевок, упала на мои веки.

Я открыла глаза. Нет, все это происходило не во сне. Мерзкое существо, взгромоздившееся на меня, существо, рыгавшее прокисшим пивом, существо, чьи слюни стекали мне на лицо, было слишком реально. Но где я? И кто этот человек, грубо раздвигающий коленом мои бедра, этот изверг, чье лицо поросло жесткой щетиной, а глаза так красны, словно вот-вот начнут кровоточить? Он выдернул свой ледяной палец из моего нутра, произведя извлечение не менее грубо, чем вторжение, и принялся расстегивать пуговицы на брюках. Я тем временем каталась по мокрой траве, пытаясь вырваться. Однако свободной рукой он крепко сжимал мою ночную рубашку около горла, мешая мне дышать.

— Лежи смирно, или тебе придется пожалеть о том дне, когда ты появилась на свет, — пророкотал он.

Я с мучительной отчетливостью понимала, что происходит. Помню, я беспрестанно задавалась вопросом, что скажет мой жених, когда я открою ему, — если только после всего случившегося я останусь в живых и не лишусь дара речи, — что подвергалась насилию, когда бродила неведомо где, охваченная лунатическим сном. Перед мысленным моим взором возникло лицо Джонатана, внимающего кошмарной новости. Я увидела, как лицо это покрывается смертельной бледностью, как его искажает гримаса отвращения. Никогда мужчина, даже такой добрый и великодушный, как мой Джонатан, не сможет без отвращения смотреть на женщину, испытавшую подобное надругательство. Осознав это, я поняла, что должна во что бы то ни стало избавиться от насильника. На кон была поставлена моя жизнь, больше, чем моя жизнь, — по крайней мере, так я считала в те далекие невинные дни.

Я вновь попыталась закричать, но ледяные пальцы мучителя сжались на моей шее. Он расстегнул последнюю пуговицу на брюках, и жезл его мужественности, красный, напряженный и отвратительный, оказался на свободе. Он выпустил мою шею и зажал мне рот ладонью, но я укусила эту ладонь, укусила так сильно, словно у меня выросли острые зубы хищницы. Он грязно выругался и отдернул ладонь.

— Погоди, шлюха, сейчас ты получишь то, что заслужила, — процедил он, вновь раздвигая мои бедра. Сверкающие налитые кровью глаза были неотрывно устремлены на мое лицо. Злобная решительность, горевшая в его взгляде, неожиданно уступила место дикой веселости.

— Что это? Метка сатаны?

Он имел в виду родимое пятно винного цвета, темневшее на внутренней стороне одного из моих бедер. Я попыталась сдвинуть ноги, но силы были слишком неравными.

— Напрасно дергаешься, потаскуха.

Я принялась отчаянно извиваться, до тех пор пока все не поплыло у меня перед глазами. Теперь я видела лишь два красных глаза на уродливом лице, два зловещих огня, пламенеющих в темноте. Я вновь попыталась закричать, ибо на память мне пришло вычитанное где-то утверждение, согласно которому лучшим оружием женщины, оказавшейся в руках насильника, является пронзительный визг. Но все мои усилия были тщетны — я ощущала лишь, как грудь моя содрогается, горло сжимают спазмы, а губы, открытые для крика, бессильно хватают холодный ночной воздух.

— Убери прочь свои грязные лапы, — наконец удалось выдохнуть мне.

— Заткнись, тварь, — прошипел изверг и занес руку, словно собираясь ударить меня по лицу.

Я зажмурилась, в ужасе ожидая, когда щеку мою обожжет невыносимая боль. Однако ничего не произошло. Вместо этого я услышала глухой звук, словно некая неведомая сила ударила моего мучителя по спине и оторвала его от меня прочь. Открыв глаза, я увидала, что он бесформенной кучей валяется на земле, а на лице его застыла гримаса растерянности и страха.

Я с трудом села. В темноте я не могла разглядеть лица своего спасителя, видела лишь, что он одет, как подобает джентльмену. На голове у него была высокая шляпа, на плечах длинная черная накидка, отделанная блестящим серым атласом. В руках он сжимал увесистую трость, которой наносил насильнику один сокрушительный удар за другим. Все происходило так стремительно, что мне показалось, время многократно ускорило свой ход. Мой спаситель орудовал тростью без передышки до тех пор, пока бездыханный насильник не затих на земле.