Влекомые Роком. Невероятная победа - [27]

Стояла страшная жара. Адмирал приказал подать ледяные напитки и холодные мокрые полотенца, предложив раздеться. Когда они обмотались полотенцами, Грю сказал: «Адмирал, вам часто приходилось стоять на мостике боевого корабли и наблюдать бури, продолжавшиеся иногда несколько дней. Но после того, как вы поднялись на мостик министерства иностранных дел, вы наблюдаете непрекращающийся шторм, который свирепствует без всякого перерыва. Мы с вами должны вылить масло на эти бушующие волны».

Встреча японского министра и американского мосла продолжалась полтора часа. Вернувшись в Посольство, Грю немедленно телеграфировал Хэллу: «…во имя предотвращения неумолимо надвигающейся войны между Японией и Соединенными Штатами крайне необходимо, чтобы беспрецедентное в японской истории предложение о встрече лидеров наших стран не было проигнорировано. Это предложение наверняка одобрено Императором и первыми лицами японского государства. Пользу от встречи принца Коноэ и президента Рузвельта невозможно переоценить…»

* * *

За несколько недель до этого полковник Ивакура и банкир Икава, вложившие столько труда в составление проекта «Взаимопонимания», поняли, что их попытка проводить, «независимую» дипломатию провалилась.

31 июля они покинули Вашингтон и через две недели прибыли домой. Ивакура был потрясен той воинственностью, которая царила на всех уровнях в Токио. Все буквально полыхало ненавистью к Америке и Британии, которые, по общему мнению, «окружили Японию и душат ее». В Америке, хотя общественное мнение было настроено против стран Оси, доминировало желание сохранить мир. Антивоенные группы пикетировали Белый дом, а «изоляционисты» шумно протестовали против помощи Рузвельта Британии и Китаю. Закон о частичной воинской повинности прошел в Конгрессе США с перевесом в один голос.

Ивакура прочел несколько докладов военным, политикам и промышленникам, призывая их решить все проблемы с Соединенными Штатами путем переговоров. Потенциал Америки, подчеркнул полковник, гораздо выше японского, и любой вооруженный конфликт закончится для Японии Катастрофой. Но все слушатели более интересовались наступлением на юг, а в Морском штабе один из офицеров сказал полковнику: «Они душат нашу страну, оставив нам единственный выход сражаться».

Но Ивакура не сдавался, продолжая отстаивать свой доводы, хотя и ему самому стало казаться, что он «забивает гвозди в помои».

В конце августа, выступая на очередном совещании военно-политического руководства, Ивакура снова подчеркнул угрожающую разницу между потенциалами Америки и Японии. По производству стали, сказал полковник, соотношение было двадцать к одному, по производству нефти и нефтепродуктов сто к одному, угля десять к одному, по выпуску самолетов пять к одному, кораблей и судов два к одному, по ресурсу квалифицированной рабочей силы пять к одному. Средний потенциал был десять к одному. В таких условиях японцы никогда не смогут победить в будущей войне, несмотря на «Ямато дамаши» боевой дух Японии.

Впервые это произвело впечатление на слушателей, и генерал Тодзио приказал полковнику представить ему все сказанное в письменном виде. На следующий день, когда Ивакура прибыл на свое рабочее место в Военном министерстве, то узнал, что его переводят в одну из воинских частей, находившихся в Камбодже. «Вы можете не писать доклад, о котором я просил вас вчера», — сказал полковнику на прощание генерал Тодзио. Когда Ивакура садился на поезд, чтобы начать первый этап своей долгой поездки на юг, он сказал провожающим его друзьям: «Смотрите, как много вас собралось, что бы попрощаться со мной. Когда я вернусь в Токио если останусь жив, конечно, то боюсь, что буду стоять совсем один на руинах токийского вокзала».

* * *

«Миссионерская» деятельность полковника Ивакура хотя и закончилась его изгнанием, тем не менее, не пропала даром. До многих представителей военного руководства дошло сказанное полковником, и генералы после продолжительных споров, согласились, что следует избежать войны с Соединенными Штатами, даже если для этого придется пойти на крупные уступки. В тот день, когда Ивакура покинул Токио — 28 августа — президенту Рузвельту были направлены два сообщения. Одним из них было письмо от принца Коноэ, снова просившего о встрече, а второе — содержало официальное предложение японского правительства о готовности вывести войска из Индокитая после разрешения «китайской проблемы и установления справедливого мира в Азии». Япония также обещала не предпринимать более никаких военных мер против соседних стран, включая и Советский Союз, если тот останется «верным Советско-японскому договору о нейтралитете и не будет представлять угрозы японским интересам в Маньчжурии». И что наиболее важно, Япония соглашалась принять четыре предварительных условия Хэлла. которые уже стали официальными условиями правительства США.

Получив эти послания, Рузвельт преисполнился оптимизма и стал планировать, «провести три дни или около этого» с принцем Коноэ.

Но доктор Стенли Хорнбек не поверил в искренность этих японских предложений, а когда Xэлл по линии «Мэджик» получил данные о наращивании японского военного присутствия в Юго-Восточной Азии, то и он тоже наполнился подозрениями. Поэтому неудивительно, что Рузвельт, который еще «планировал встречу с Коноэ», был легко убежден не делать, этого без заключения какого-нибудь «предвари тельного соглашения, удовлетворяющею Соединенные Штаты».