Влечение - [4]

— Это я, дорогуша. Как прошел день?

Лиззи! Джесс улыбнулась и вместе с телефоном удобно устроилась в кресле, поджав под себя ноги.

Лиззи звонила из дома, за двенадцать миль отсюда. Сестры ввели в привычку каждый день разговаривать по телефону, даже когда их жизни шли разными путями. Раньше инициативу проявляла Джесс, опекая сестру, которая вела более экстравагантный образ жизни. Теперь настала очередь Лиззи задавать наводящие вопросы, осторожно прощупывать почву.

С трубкой в руке Лиззи плюхнулась на диван и начала свободной рукой массировать себе шею. Взгляд остановился на разбросанных на ковре игрушках. К кофточке прилип комочек детского питания. Не прекращая разговора, она принялась его отчищать. Лиззи была на четыре года моложе Джесс. Давным-давно, когда она, начинающая актриса, разрывалась между работой официантки и прослушиваниями в театрах, Джесс уже была женой и матерью. Их с Йеном дом стал для Лиззи родным. Сюда она приползала зализывать раны после очередной неудачи в любви или на сцене. А потом роли переменились.

— У меня все нормально, — ответила Джесс. — В это время года находиться в оранжерее — одно удовольствие.

Лиззи нахмурилась.

— В гордом одиночестве, среди горшков и навоза?

— Компоста. И то он применяется на открытых делянках.

— Джесс, тебе пора бросать это дело.

— Оно меня устраивает.

В последнее время Лиззи повела решительную борьбу за «возвращение Джесс к жизни», но в этот вечер она чувствовала себя слишком усталой. Что вы хотите — с годовалым ребенком на руках. Теперь-то он уснул — розовый и душистый после купания. Лиззи захлестнула волна нежности, почти вытеснив тревогу за Джесс.

Они обменялись незначительными новостями. Потом Лиззи услышала звук ключа, поворачиваемого в замочной скважине. В комнату вошел Джеймс. Она послала ему лучезарную улыбку и, в ответ на его вопросительный, взгляд, одними губами изобразила: «Джесс». Муж понимающе кивнул и вышел, чтобы на цыпочках подняться на второй этаж и полюбоваться спящим младенцем.

«Господи, — в который раз подумала Лиззи, — неужели это не сон и мне действительно выпало такое счастье?» Ей исполнилось тридцать девять лет; последние полтора года ознаменовались важными и невероятно радостными событиями: она встретила мужчину своей мечты, вышла за него замуж и подарила жизнь сыну. А незадолго до этого судьба ее сестры тоже сделала крутой поворот, только в противоположную сторону: после двадцати трех лет совместной жизни брачный союз Джесс и Йена распался.

— Я же волнуюсь за тебя, как ты не понимаешь?

— Прекрасно понимаю, Лиз. Ты хочешь, чтобы я кого-нибудь нашла и была счастлива, как ты. Но наши судьбы никогда не совпадали, с чего бы теперь им стать одинаковыми?

— Тебе вредно быть одной.

Одиночество Джесс было единственным облаком на безмятежно голубом небосклоне ее сестры. Рождение сына пробудило в Лиззи материнский инстинкт, часть которого распространилась на Джесс.

— Я не одна. И вполне довольна жизнью.

Лиззи картинным жестом, словно перед кинокамерой, отбросила за спину длинные волосы.

— Дорогуша, нельзя жить только ради сына, это не на пользу вам обоим.

В голосе Джесс прозвучало предостережение:

— Я живу не ради Дэнни или кого бы то ни было. Я целых двадцать три года была только женой и матерью. А теперь хочу быть только сама собой.

— Извини.

Джесс улыбнулась, прижимая к уху телефонную трубку.

— За что? За то, что ты такая, какая есть?

Роли в мгновение ока переменились — теперь уже Джесс покровительствовала сестре.

— Как там Сок? Чем он сейчас занимается?

Сынишка Лиззи, крещенный Томасом Александром, еще во время пребывания в утробе матери получил прозвище Сократ, так что теперь его называли не иначе как Соком.

Лицо Лиззи озарилось улыбкой.

— Дрыхнет. Он сегодня что-то разбушевался — еле уложила.

Сок был всеобщим любимцем. Глядя, как он играет, беря его на руки, вдыхая нежный запах детской шейки, Джесс с щемящим чувством вспоминала своих детей малютками. Не отнимая от уха трубку, она с любовью посмотрела на семейную фотографию в рамке.

— Он научился произносить новые слова, — сообщила Лиззи.

— Какие?

На эту тему, не таящую никаких подвохов, они могли беседовать часами.

— Завтра придется Джеймсу с ним сидеть. Меня приглашают в Лондон — озвучивать ролик с рекламой крема для рук. Буду балдеть от крема — разумеется, бесплатного. Тебе привезти?

— Балдеть? Его что — употребляют внутривенно?

Лиззи захихикала.

— Надеюсь, меня не заставят втиснуть эту фразу в отведенные тридцать секунд. Ну ладно, мне пора.

Появился Джеймс, сменивший деловой костюм на свитер и плисовые брюки. Мимикой спросил, не хочет ли Лиззи выпить. Она просигналила губами: «Да, очень!»

— Желаю удачи. Звони.

— Обязательно. Завтра или послезавтра. Обещай, что будешь хорошо себя вести.

— Просто замечательно!

Не успела Лиззи положить трубку на рычаг, как Джеймс сжал ее в объятиях.

— Наконец-то! Как дела, моя радость?

— Пухну как на дрожжах, и чем дальше, тем больше чувствую себя матроной.

— Ты бесподобна. Во всех отношениях.

— Ох, Джим, как я могла жить без тебя?..

* * *

Джесс не спеша поднялась в ванную и вытащила груду грязного белья. Рассортировала и отнесла охапку на кухню. Загрузила в стиральную машину. Разогрела суп из банки. И пошла смотреть телевизор.