Властители Индийского океана. Становление морских связей между Европой и Азией - [47]

По возвращении в Гоа Албукерки несколько месяцев занимался дипломатическими и гражданскими делами, принимал эмиссаров от королей Сиама (Таиланда) и Бирмы, правителя Камбея, а также от шейха Исмаила, общепризнанного главы всех кочевых племен в Северной Аравии, Сирии и Месопотамии. Основным источником богатства Исмаила были его чистопородные кобылы, и лучшим рынком для их жеребят оставалась Индия. Когда его посол у правителя Камбея доложил, что открывать или закрывать гавани Индостана решает только Албукерки, Исмаил сразу понял, что его финансовое состояние зависит от португальцев, и, естественно, решил с ними дружить. Вообще-то говоря, вице-король не был в хороших отношениях с крупными мусульманскими правителями, но шейх Исмаил принадлежал к шиитской секте и постоянно враждовал с Египтом и Турцией, и потому Албукерки пошел ему навстречу и отправил ответную миссию, которую приняли по-царски.

Он также отправил миссии к правителю Гуджарата и саморину Каликута, которые после захвата им Гоа предложили португальцам в своих морских портах территории для строительства, но у которых, как по волшебству, трудности стали возникать одна за другой после того, как Албукерки отбыл в Малакку. Вице-король был решительно настроен получить обещанные территории и возвести форты. Отчасти им руководили обычные мотивы, но, кроме того, он рассчитывал, что из этих фортов сможет держать под обстрелом гавани, а значит, не будет необходимости в блокирующих кораблях, если снова потребуется закрыть их. Ведь корабли, используемые для блокады портов, отвлекались от других, более прибыльных дел. В основном благодаря последнему соображению Албукерки получил одобрение своего суверена, который, как и большинство его советников, скептически относился к расширению португальских земельных владений в Индии. Но хотя вице-король рассчитывал убедить саморина, от своих тайных агентов он узнал, что последний, внешне проявляя дружелюбие, в действительности связывает свою политику с могущественными каирскими торговцами, настроенными против европейского присутствия на Востоке, и никогда не согласится на военное строительство в Каликуте.

Это сообщение подтвердилось бесконечными проволочками в переговорах, и, так как Альбукерки не намеревался повторять прошлые ошибки, он вернулся к методам, которые, хотя и полностью соответствовали политическим реалиям своего времени, не совпадали с его личными представлениями об этике. Вероятно, как и Уоррен Гастингс[15], он решил, что цель оправдывает средства, когда речь идет о взаимоотношениях с жителями Востока. Получалось, что саморина следует попросту устранить, чтобы дать дорогу его брату, который не только был другом белых людей и главой очень влиятельной партии в Каликуте, хорошо относившейся к португальцам, но и рвался к власти. Пообещав этому брату полную поддержку португальцев в будущем, Албукерки предложил ему действовать. Яд оказался весьма эффективным средством, и брат занял место саморина. Каликут был освобожден от всякого блокирующего вмешательства и снова стал процветать, как двадцать лет назад. Португальцы получили, наконец, площадь для форта и немедленно приступили к строительству.

Примерно в этот же период из Малакки прибыли первые депеши – спустя полтора года после отъезда Албукерки. Андраде, командовавший флотом по приказу вице-короля, доложил о крупных сражениях и потребовал дополнительных судов. После весенней смены муссонов туда была отправлена эскадра, которая прибыла очень вовремя – как раз перед появлением флота из девяноста военных проа, принадлежавших союзу вождей, который возглавлял яванский король. Этот флот вошел в пролив с намерением захватить Малакку. Обнаружив восемнадцать португальских кораблей, азиаты бросили якоря в нескольких милях от порта, чтобы выработать план операций. Андраде остался на рейде, чтобы подождать дальнейшего развития событий. Он надеялся, что малайцы высадятся на берег для нападения на город, оставив свои корабли слабо защищенными, и он сможет их атаковать. Но азиатский военный совет принял решение, что высаживаться на берег в присутствии португальского флота было бы самоубийством, а так как они ничего не могли предпринять без высадки, а атаковать европейцев на воде боялись, то отказались от своей затеи и попытались ускользнуть под покровом ночи. Андраде заметил, что они уходят, и, поскольку задачи обороны перед ним больше не стояли, он последовал за противником, которого догнал на следующее утро и весь день вел подвижный бой, в процессе которого азиаты понесли тяжелые потери. Правда, захватить яванского короля ему не удалось. Это было первое из десяти морских сражений, проведенных португальским флотом в Малаккском проливе за сто тридцать лет, в течение которых этот важный морской путь находился под контролем португальских моряков. Ни в одном другом морском районе за аналогичный период не было больше масштабных морских боев. Первое сражение надолго запомнилось малайцам и на шестьдесят лет лишило яванцев желания угрожать Малакке. Хотя оно не помешало испытать судьбу жителям Суматры – с тем же успехом.