Властители душ - [15]

«Слепые прозревают, хромые ходят, прокаженные очищаются, глухие слышат, мертвые воскресают, и нищие благовсствуют; И блажен, кто не соблазнится о Мне!»

Связь слов Иисуса с высказываниями пророков позволяет увидеть, в каком направлении Иисус их понимает и использует как указание в своей деятельности — при этом ясно отдавая себе отчет в том, что современники не одобряют этого и не принимают его. Упомянутые больные считаются людьми, на которых наказание Божье (ср. Иоанн, 9,2): они отмечены; Иисус обращается к ним и выступает на их стороне, и этим к ним приближается Царство Божье. Такое же заступничество за тех, кто, по мнению современников, обречен на наказание и суд Божий, проявляется и в притче о бесплодной смоковнице. Слово Иисуса и. его поведение совпадают.

Несмотря на все различия между Иоанном и Иисусом, он считает Иоанна явлением, превосходящим пророков. Энергичный и шокирующий слушателей характер его высказываний типичен для бесед Иисуса с народом (также Лука 6,29; Матф., 5,38–42; Марк, 10,24): «Что смотреть ходили вы в пустыню? трость ли, ветром колеблемую? Что же смотреть ходили вы? человека ли, одетого в мягкие одежды? Носящие мягкие одежды находятся в чертогах царских. Что же смотреть ходили вы? пророка? Да, говорю вам, и больше пророка».

Иисус довольно часто говорит здесь поэтически, его речь имеет запоминающуюся ритмически расчлененную форму, полна образными картинами. Высказывание Иисуса является ответом на обсуждение в общинах положения Иоанна Крестителя в Царстве Божьем: стоит ли он у его порога (Матф., 11,10; Лука, 7.27; 16,16) или же находится внутри (Матф. 11,12–15). Оно вызвано противоречивым отношением учеников Иоанна к Иисусу и его движению, которое колебалось от принятия его до страстного отрицания, в котором Иоанн объявлялся мессией, а Иисус — отрекшимся учеником Иоанна.

Иисус возвещал приближение Царства Божьего, которое побудило его вступиться за обреченных на Суд. В то же время это было связано с его знанием о Боге, ибо суть приближения Царства — это приближение Бога. О своем знании о Боге Иисус говорил лишь иногда. Однажды пришел богач и обратился к нему со словами: «Учитель благий»; однако Иисус ответил ему шокирующей фразой: «Что ты называешь меня благим? Никто не благ, как только один Бог» (Марк, 10,18). Это слово, как показывает его преобразование у Матфея (19,17), представляло некоторые трудности уже для ранних христиан; как должны были они, верившие в непогрешимость Иисуса, увязать одно с другим? Но это не вопрос Иисуса. Он признавал благость одного лишь Бога: он благ к тому, что он создал; он благ к людям. Весомость этого высказывания возрастает еще и от того, что он соединяет его с символом веры Израиля и оно становится основополагающей литургической формулой богослужения.

Символ веры Израиля звучит следующим образом: «Слушай же, Израиль, Господь, Бог наш, Господь един» (Второзакон., 6,4; Марк, 12,29). Иисус наполняет это скорее формальное высказывание значительным смыслом: «Никто не благ, кроме единого Господа». Литургическая формула гласит: «Восславьте Яхве! Ибо он благ и его благость длится из рода в род» (Псалмы, 118,1,29, 136,1,16). Она показывает, в какой степени основополагающее знание Иисуса о Боге было подготовлено богослужением и молитвами Израиля. Тем не менее ее однозначность в послании Иисуса воспринимается как нечто решающее. Матфей, переделавший вступление к встрече с богачом, оставляет без изменений ключевую фразу: «Некто благ» (19,17).

В последовавшей беседе он излагает притчу о работниках в винограднике, которые все, независимо от времени и объема выполненной работы, получили одинаковую плату. Притча иллюстрирует его шокирующую манеру, ибо поведение владельца виноградника противоречит всем представлениям о справедливости, оно воспринимается как произвол. Об этом говорит он сам: «Разве я не властен в своем делать, что хочу?» А затем следует обескураживающая фраза: «Или глаз твой завистлив оттого, что я добр?» (20,14). То, что кажется произволом, означает доброту; свобода и власть владельца в его благости связаны друг с другом. Свидетельствам благости посвящен этот отрывок (Матф., 19,16–20,16), что придает ему особую значимость.

В рассказе о богаче, как и в последующей притче, также поставлен вопрос о власти Бога. Апостолы, слыша мнение Иисуса, испугались, что богач не сможет войти в Царство Божье, и спросили его: «Кто же тогда сможет спастись?» Тогда Иисус ответил: «Человекам это невозможно, но не Богу; ибо все возможно Богу» (Марк, 10,27). Такой ответ предполагает веру во всесилие Бога. Однако по логике вопроса и ответа всесилие полностью подчинено воле Господа к спасению.

Весть Иисуса о благости Бога подвергает принципиальному сомнению закостенелую мысль о возмездии в иудейской теологии. Но Иисус не останавливается на этом, ибо им создается новая религиозно-историческая ситуация. В большинстве религий их основой является власть божества; поэтому все столкновения политического характера одновременно были борьбой за соответствующее почитаемое божество. В этом отношении Израиль не был исключением, что особенно впечатляюще подтверждает ужасный пример Божьего приговора Кармелу (1 книга Царств, 18). С приходом Иисуса основой веры в Бога становится благость Бога, его любовь, милость и милосердие, и всякая власть должна служить осуществлению и воцарению его благости.