Властелины удачи - [71]

Джонас тяжело вздохнул:

— Ты уходишь в сторону. Разве я просил тебя искать новые сферы деятельности?

— Если ты хочешь, чтобы я всего лишь выполнял твои указания, ты сегодня же получишь мое заявление об отставке, — ответил Бат. — Твой отец, кстати, не мешал тебе делать то, что тебе заблагорассудится.

И благодаря этому «Корд эксплозивз» вторглась в те сферы бизнеса, к которым он бы и близко не подошел: строительство самолетов, съемки фильмов… Едва ли он приветствовал бы твою инициативу, а одобрил бы лишь после того, как увидел, что новые направления приносят большие деньги. И я не думаю, что ты остался бы с ним, если бы он позволил тебе заниматься только производством динамита. Ты…

— Это все досужие рассуждения, — бросил Корд.

— Хорошо, забудем мои рассуждения о тебе и моем деде. Я говорю тебе, что не останусь с тобой, если ты будешь прижимать к ногтю каждую мою идею. Даже тебе не превратить меня в мальчика на побегушках. Это понятно?

Джонас вскинул подбородок:

— Я бы с большим доверием отнесся к твоему мнению, если б ты не трахал эту женщину, которую хочешь сделать звездой.

— А кто тебе нужен, девственница?

— М-м-м-м, — покивал Джонас. — И как она в постели?

— Это фантастика.

— Может, и мне стоит попробовать?

Бат покачал головой:

— Она не шлюха, которую мы можем передавать друг другу.

— Она может станцевать голой?

— Она — звезда. Уже. И без нас.

— Жаль.

6

Гленда сжала руку Бата, когда он открыл дверь и впустил ее в «люкс». И более никак не выказала своих чувств к нему.

На встречу с Джонасом Кордом она на дела скромненькое черное вязаное платье, как нельзя лучше подчеркивающее великолепие ее фигуры.

— Бат рассказал мне, какую вы наметили передачу, — начал Джонас. — Я полагаю, вы знаете, что собираетесь делать, мисс Грейсон. Я всегда исхожу из того, что люди, которых нанимает Бат, знают свое дело. Мне лишь представляется, что вы взваливаете на себя непосильную ношу, пытаясь выпускать передачу каждую неделю, то есть тридцать девять за сезон. У Бата нет опыта в шоу-бизнесе, а вот у меня есть, и я думаю, это перебор. Если я соглашусь финансировать этот проект, то поставлю условие: одна передача в две недели, или двадцать за сезон. Помимо того, что вы не упадете на финише, как загнанная лошадь, двухнедельный интервал позволит повысить качество каждой передачи.

— Я думаю, это дельное предложение, мистер Корд, — кивнула Гленда.

— Я еще не дал своего согласия, вы понимаете? — продолжил Джонас. — Бат по-прежнему уговаривает меня.

— Да, я понимаю.

— Тогда позвольте задать вам вопрос. Это та передача, которую вы действительно хотите сделать? Вы готовы отдать ей все силы?

— Мистер Корд, — ответила она, — я танцую и пою полжизни. Потому что мне только этого и хотелось. Моей семье до сих пор не нравится мое занятие, но другого мне не надо. Иметь собственную передачу, с моим именем в названии… Это вершина. Это все, о чем я только могла мечтать. Разумеется… успех ей гарантирован. Ради этого я будут работать как проклятая, мистер Корд.

— Ну… давайте посмотрим, так ли уж вам хочется иметь собственную передачу. Вот, что мне хотелось бы… Не покажете ли вы стриптиз? Под музыку. Идет?

Гленда вскинула глаза на Бата.

— Это ни к чему, — холодно процедил тот. — Никакого стриптиза. Перестань, Джонас.

Джонас побагровел, на его шее вздулись вены. Но он промолчал. И взмахом руки отпустил Бата и Гленду.

7

— Что ж… ставим на этом крест. — Они стояли у лифта. — Может, мне следовало выполнить его просьбу?

— Нет. Передачу мы все равно сделаем.

— Почему ты думаешь, что он согласится?

— Он знает, что в противном случае останется без вице-президента.

— И сына? — спросила она. — А может, показать ему стриптиз? От меня не убудет.

— Нет, — покачал головой Бат.

— Ты стараешься пощадить мои чувства или достоинство? Мое достоинство в расчет можно не брать. Голда Грауштейн сделала много чего недостойного, чтобы стать Глендой Грейсон.

Глава XVII

1

— Шикса!

Когда она впервые услышала это слово, адресовалось оно не ей, а тете Леле, младшей сестре матери. Голде тогда было лет семь-восемь, тете Леле — двадцать шесть или двадцать семь.

Назвали ее так не без повода: тем утром Лела не соблюла обычаев: в Шабат[33] занялась повседневными делами. Пока мужчины молились в синагоге, она обнаружила, что в доме еды в обрез, а к обеду ждали четырех гостей. Лела вышла на улицу, не забыв покрыть голову шарфом, как и положено скромной еврейской девушке. Прошагала восемь кварталов до магазина на Восемьдесят седьмой улицы в Озон-Парк, принадлежавшего гою. И купила все необходимое. В Шабат она прикоснулась к деньгам! Кто-то ее увидел, кто-то сообщил рабби Мордекаю Грауштейну.

— Шикса!

То прегрешение не было для Лелы первым. Она и раньше нарушала традиции. Особенно же возмущалась семья тем, что в двадцать шесть или двадцать семь лет Лела еще не стала женой и матерью.

И в дальнейшем она пошла по кривой дорожке. В двадцать восемь лет вышла замуж за молодого человека из Нью-Джерси и уехала с ним. Он был членом реформаторской общины. И троих своих сыновей они воспитали в лоне реформированного иудаизма. Рабби Грауштейн запретил жене не только навещать племянников, но даже упоминать в разговоре имя сестры. Она навещала их, и он скорее всего это подозревал, но муж и жена более не касались этого вопроса, избегая открытой конфронтации. Оба притворялись, будто его указание выполняется.