Власть проклятия - [4]

Сержанту стало неуютно. Он вдруг понял, что товарищ- здоровенный детина — прямо сейчас озвучивает все его мысли. И, глянув на второго своего спутника, сержант догадался, что эти же мысли присутствуют и в его голове.

— Не может быть! — убежденно говорил детина. — Мы же видели, что матрица с него не снималась. А у каждого, с кого снималась, есть пометка в личном деле. Да и не прислали бы сюда того, с кого матрица уже снята. Сюда только «чистых» присылают; как же иначе?…

— Заткнись, — пробормотал худощавый. — Заткнись, пожалуйста. Я очень тебя прошу…

Голос его постепенно понижался, пока не начал звучать подобно злобному шипению. Но на детину это никакого эффекта не произвело. Он недоуменно пожал плечами и повернулся к сержанту.

— Ведь не бывает же так, правда? — наивно спросил он.

— А как бывает? — медленно произнес сержант, продолжая в упор глядеть на белый овальный диск айттера, словно надеялся взглядом вытащить из небытия строптивого заключенного.

— Как бывает? — переспросил детина и пожал плечами. — Как всегда… Ну, когда они воскресают…

— Как всегда… — тупо повторил сержант, не сводя с айттера глаз.

— Ну да! — подтвердил детина. В голосе его что-то изменилось. Он шумно сглотнул слюну и посмотрел на худощавого. — Правда?

— Заткнись, — едва слышно ответил тот, также не отводя взгляда от белого диска.

— Просто тут, наверное, что-то поломалось! — громко заявил детина. — Не может же быть, чтобы тут ничего не поломалось, правда?

Не может быть, чтобы тут ничего не поломалось, мысленно повторил сержант. И ему показалось, что в комнате повеяло ледяным холодом. Потому что и с него самого, и с его товарищей тоже были сняты матрицы — только, разумеется, не на этом айттере. Значит, возможна ситуация, когда он — сержант — после очередной гибели в бою не воскреснет. Значит, теперь надо быть осторожнее. Одно дело — лезть с ножом в орущую толпу взбесившихся заключенных, когда знаешь, что все равно воскреснешь и расквитаешься с каждым из этих скотов по полной программе, и совсем другое, когда знаешь, что смерть — навсегда.

Нет, возразил себе сержант. Это невозможно. Айттер не может сломаться. А может быть, с этого заключенного уже снималась матрица? Может быть, он уже воскрес? Не здесь, где-то в ином месте. Где-нибудь там, где можно осуществить подтасовку фактов в личном деле, внести туда исправления.

Сержант вдруг вспомнил, как нагло повел себя заключенный. Словно бы знал, что расплаты за это не последует.

А ведь он знал, подумал сержант. Тварь! Он ЗНАЛ, что так и случится! Неужели это и впрямь какая-то проверка?!

Чушь. Невозможно. Да и не нужно это. Зачем?! Следить, как охрана выполняет свою работу? Так ведь это очень хорошо видно — по количеству грузовых контейнеров, под завязку забитых ураном. А каким образом охрана заставляет заключенных пахать — никого не волнует. Никто и не скрывает, что эта планета — один громадный лагерь вечно повторяющейся мучительной смерти.

А если это был простой заключенный, а никакой не проверяющий откуда-то там, то как теперь быть? Такой графы, как «утечка живой силы», на каторге просто не существует…

— Ну, скажи же что-нибудь, — худощавый с нескрываемым страхом посмотрел на сержанта.

Сержант молчал. Он думал, что теперь будет. И как ему выкручиваться из создавшегося положения.

— А может, он сейчас все же появится? — со слабой надеждой спросил детина.

— Не уверен, — протянул сержант, очень медленно качая головой.

Но он ошибся. Заключенный все-таки появился. Правда, не здесь.

* * *

Он открыл глаза и глубоко вздохнул. Пальцы невольно дернулись к правому виску, прикоснулись, испуганно отпрянули… Разумеется, никаких следов ожога там не было. Но предсмертные ощущения некоторое время должны были преследовать его. Он знал это и не удивился. Все-таки не в первый раз умирает. И воскресает тоже не в первый.

Лежать было жестко и неудобно. Он сел на белом овальном диске айттера — единственного во вселенной айттера, принадлежащего частному лицу, потом осторожно слез с него и подошел к зеркалу. И оттуда на него глянул суровый человек, одетый в неновую уже форму офицера Имперских десантных бригад.

Опять я десантник, подумал он. Надоело уже, честное слово. Что бы такого придумать, чтобы айттер оживлял меня в какой-нибудь другой одежде? Нет, ничего тут не придумаешь, вздохнул он. В каком виде матрицу сняли, в таком и восстанавливают. Хорошо хоть не голышом, усмехнулся он и подмигнул своему отражению в зеркале.

Да, прежнее лицо было куда как безвольнее и гнуснее. И мне еще приходилось с ним жить, на людях показываться… Хотя для этого задания выглядело оно весьма убедительно, а большего и не нужно. Пластическая хирургия — это вам не какая-то там десантная пластик-маска. А ведь я успел уже привыкнуть к той роже, с неудовольствием подумал он. Хотя и смотрела она на меня из зеркала всего-то каких-нибудь три недели.

Нет, нынешняя моя морда лучше! Во-первых, привычнее — всю жизнь на нее гляжу. А во-вторых… просто — лучше!..

Ну, ладно! Прежняя физиономия — это здорово. А вот как быть с контрактом? Продолжать все это дело одному или?… И продолжать ли вообще?