Власть предыстории - [20]

Шрифт
Интервал

, другие видят в гоминидах «дикарей», живших примерно так, как индейцы в Америке до Колумба, только победнее и похуже. Над всеми этими домыслами незримо витает дух Ж. Рони-старшего, посвятившего свою трилогию жизни формирующегося человечества. «Борьба за огонь» с ее специфическими духовными ценностями, с ее вполне понятными заботами об огне, пище, женщине, одежде и т. п., до сих пор остается неким философским маяком для многих АСгенетиков[89].

Их логика проста: гоминиды, обладавшие меньшими размерами мозга, были несколько глупее нас, их труд был менее производителен, техника — примитивной и «неудобной», между племенами предлюдей велись тяжкие распри, которые, впрочем, были и внутри племени. Борьба за женщину, за огонь, нерегулярная результативность охоты, отсутствие жилищ, добротной одежды, домашнего скота и собак — все это характеризуется как «неумение» жить и пользоваться благами мира. В то же время нашим предкам приписывается определенный кодекс чести, где благородство, честность, доброта и мужество занимают главные позиции.

В итоге в нашем сознании создается образ прекрасного дикаря, от которого нас отделяет всего один шаг. И лишь цивилизация испортила человеческую натуру…

Думается, большинство созданных этими мифами стереотипов неверно. Нельзя конструировать образ жизни гоминид, особенно в первые миллионы лет их существования, из современных идеалов, как нельзя его представлять промежуточным между животным и человеческим. Предыстория была особым периодом на земле, он длился пять миллионов лет, и в это время происходили события, мало напоминающие дела исторической давности.

Гоминиды были собирателями, охотниками и рыболовами; в первые миллионы лет — в основном собирателями. Едва ли они могли конкурировать с крупными хищниками. Поэтому возможно, что они довольствовались положением «прихлебателей» у тигров-махайродов, львов и пещерных медведей. Трупоедение, или некрофагия, присуще людям и по сей день: ведь мы употребляем в пищу мясо ранее убитых животных. Очевидно также, что гоминиды питались кореньями, плодами деревьев, улитками и черепахами, сладкими стеблями растений и орехами.

Собирательство как способ существования диктует определенный образ жизни и поведения. Прежде всего, необходимо, чтобы входящие в популяцию особи держались хотя и вместе, то есть стадно, но в то же время рассредотачивались на участке кормления, чтобы охватить вниманием индивидуальную зону поиска. Далее, некрофагия и собирательство потребовали от гоминид применения каменных орудий — для разбивания костей убитых животных, разделки их туш, для вскрытия панцирей черепах, раскалывания улиточьих домиков и створок. Обработка каменных орудий познакомила гоминид с искрами, высекающимися из кремня, а затем и с огнем[90].

Сложная, самоорганизующаяся система «гоминиды — природная среда» развивалась, взаимодействуя, преобразуя друг друга. Антропосоциогенез протекал в мучительной схватке с камнем, с животной средой и результат этой миллионолетней борьбы был обоюдным. Однако многие ее этапы и аспекты до сих пор остаются загадкой для АСгенетики.

I. Каменная индустрия

Нашим предкам повезло: в кладовой земли в изобилии находились почти готовые орудия, необходимые им для обороны, нападения и охоты. Небольшие сколы на галечных ядрищах превращали каменные россыпи по берегам рек в залежи ценных месторождений. Подправка каменных галек — дело нетрудное, доступное «рангам»[91]. Уже шимпанзе знают «правило рычага», умеют им пользоваться, порой — сообща, помогают друг другу, явно имея в виду достигнуть поставленную перед собой цель[92]. Не случайно многие приматологи полагают, что орудийная деятельность возникла задолго до человека и начала формироваться еще у низших обезьян.

Гоминиды лишь продолжили эту линию эволюции, в чем нет ничего удивительного или странного. Появились чопперы и чоппинги, а затем уж настоящие каменные рубила, их длина достигала 20 и более сантиметров, вес доходил до двух килограммов с лишним. Установилась в веках и форма рубил: грушевидная; широкая и толстая часть удобно обнималась ладонью, при этом большой палец руки крепко захватывал тыльную часть камня или прикрывал ее сверху, как бы запирая кулак.

Такое орудие было слишком массивно для рукоятки, его приходилось держать в руке. Существенно и то, что рубило по своей форме и весу могло, видимо, выполнять множество функций: битье, резание, скобление, раскалывание, пиление и т. п. «Им могли добить настигнутое животное, расчленить его тушу, снять шкуру, разбить древесный пень, чтобы достать оттуда съедобные насекомые или личинки, и т. п.»[93]. То, что предлюди сумели создать каменное орудие полифункционального назначения, вполне объяснимо: их мозг был намного больше и сложнее, чем мозг обезьян. С помощью рубила гоминиды достигали высокой производительности. Так, оказывается, молодую ольху им можно срубить за 10 минут, а изготовить такое рубило за 2,5 часа. Так что едва ли можно считать, что предлюди проводили свою жизнь в беспрерывном тяжком труде по изготовлению орудий и добыванию себе пиши. Видимо, их «рабочий день» ограничивался тремя-четырьмя часами


Рекомендуем почитать
Философская теология: вариации, моменты, экспромты

Новая книга В. К. Шохина, известного российского индолога и философа религии, одного из ведущих отечественных специалистов в области философии религии, может рассматриваться как завершающая часть трилогии по философской теологии (предыдущие монографии: «Философская теология: дизайнерские фасеты». М., 2016 и «Философская теология: канон и вариативность». СПб., 2018). На сей раз читатель имеет в руках собрание эссеистических текстов, распределяемых по нескольким разделам. В раздел «Методологика» вошли тексты, посвященные соотношению философской теологии с другими форматами рациональной теологии (аналитическая философия религии, естественная теология, фундаментальная теология) и осмыслению границ компетенций разума в христианской вере.


Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 1

После распада Советского Союза страны бывшего социалистического лагеря вступили в новую историческую эпоху. Эйфория от краха тоталитарных режимов побудила исследователей 1990-х годов описывать будущую траекторию развития этих стран в терминах либеральной демократии, но вскоре выяснилось, что политическая реальность не оправдала всеобщих надежд на ускоренную демократизацию региона. Ситуация транзита породила режимы, которые невозможно однозначно категоризировать с помощью традиционного либерального дискурса.


Событие. Философское путешествие по концепту

Серия «Фигуры Философии» – это библиотека интеллектуальной литературы, где представлены наиболее значимые мыслители XX–XXI веков, оказавшие колоссальное влияние на различные дискурсы современности. Книги серии – способ освоиться и сориентироваться в актуальном интеллектуальном пространстве. Неподражаемый Славой Жижек устраивает читателю захватывающее путешествие по Событию – одному из центральных концептов современной философии. Эта книга Жижека, как и всегда, полна всевозможных культурных отсылок, в том числе к современному кинематографу, пестрит фирменными анекдотами на грани – или за гранью – приличия, погружена в историко-философский конекст и – при всей легкости изложения – глубока и проницательна.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.


От Достоевского до Бердяева. Размышления о судьбах России

Василий Васильевич Розанов (1856-1919), самый парадоксальный, бездонный и неожиданный русский мыслитель и литератор. Он широко известен как писатель, автор статей о судьбах России, о крупнейших русских философах, деятелях культуры. В настоящем сборнике представлены наиболее значительные его работы о Ф. Достоевском, К. Леонтьеве, Вл. Соловьеве, Н. Бердяеве, П. Флоренском и других русских мыслителях, их религиозно-философских, социальных и эстетических воззрениях.


Терроризм смертников. Проблемы научно-философского осмысления (на материале радикального ислама)

Перед вами первая книга на русском языке, специально посвященная теме научно-философского осмысления терроризма смертников — одной из загадочных форм современного экстремизма. На основе аналитического обзора ключевых социологических и политологических теорий, сложившихся на Западе, и критики западной научной методологии предлагаются новые пути осмысления этого феномена (в контексте радикального ислама), в котором обнаруживаются некоторые метафизические и социокультурные причины цивилизационного порядка.


Магический Марксизм

Энди Мерифилд вдыхает новую жизнь в марксистскую теорию. Книга представляет марксизм, выходящий за рамки дебатов о классе, роли государства и диктатуре пролетариата. Избегая формалистской критики, Мерифилд выступает за пересмотр марксизма и его потенциала, применяя к марксистскому мышлению ранее неисследованные подходы. Это позволяет открыть новые – жизненно важные – пути развития политического активизма и дебатов. Читателю открывается марксизм XXI века, который впечатляет новыми возможностями для политической деятельности.