Власть нулей. Том 2 - [201]

Народу на похоронах было всего ничего: дети Бубликова, его тёща, я, Маринка, Светлана Ерёмина и Андрюшка Ромашкин. Не то, чтобы людям была безразлична смерть Серёги и его жены, а просто думали, что на похороны заявится сам Авторитет, разгонит всех и провернёт ритуал по сценарию своей корпорации. Но он и не собирался приходить. Из его клана уже под конец похорон приехал только Феликс Георгиевич, привёз большой чугунный крест для могилы. Красивый такой крест: весь в ажурных акантах и завитушках. Феликс объяснил, что Бубликов ещё месяца два тому назад увидел этот крест у него в мастерской и принялся серьёзно упрашивать, чтобы он отдал его ему, хотя он предназначался какому-то заказчику. Но Бубликов им так очаровался, так он ему понравился, что упросил сделать ему такой же. «Зачем тебе?» – недоумевал Феликс, а Серёга хохотал: «В огороде поставлю».

И вот Феликс привёз этот крест, установил на свежей могиле. Сказал, что потом переустановит и закрепит, когда земля осядет и уплотнится.

Мы выпили красного вина. Феликс собрался уезжать и предложил подвезти детей и их бабушку до дома, но сын Бубликова никак не хотел уходить с кладбища. Его уводили, он вырывался и возвращался назад. Уже не плакал, а только судорожно всхлипывал и вздрагивал, обиженно глядя на этот огромный, невозможно красивый крест. Пришлось почти насильно запихнуть его в машину Феликса Георгиевича, где он забился в угол сиденья. Сестра сказала ему: «Слабак», а он вдруг звонко ответил: «Сука!».

Мы отправились домой пешком – день был погожий, тёплый и солнечный. Ерёмина ещё до похорон была навеселе, а тут допила бутылку и принялась по дороге без умолку болтать:

– Вот так живёт человек, живёт, сам себя считает сильным мужиком, и вдруг оказывается, что он – всего лишь неопытный, неустойчивый и легко соблазняемый юнец. Совершенно не в кого влюбиться стало! Скучно жить при таком раскладе…

– Это Авторитет его втянул, – шмыгнул носом Андрюшка. – Сыграл как по нотам, психолог наш. «И совершил без цели и нужды в пустой комедии кровавую развязку». Этот Кошмарик ещё зимой наехал на его людей и не извинился. Совсем перестал просекать, на чью землю замахнулся. Авторитет как всегда изучил тактику, нащупал слабые места и Серёгу подсунул для решающей схватки. Как всегда, самые сильные аргументы оставил в запасе. Я ж сразу обратил внимание, что он таких крикунов, как Бублик, в свою команду не берёт. А он с самого начала знал, что Серый клюнет на эту бабу с сомнительной репутацией. Знал, что он свою покладистую и верную жену бьёт смертным боем, а ради грязной шлюхи на что угодно пойдёт. Так обычно и бывает. Вот Авторитет и сыграл на нём, как на флейте. Дал ему полный расчёт, как и обещал… Может, Бублик и не убивал никого, может, это сам Авторитет убил? А Бублика пьяного подложил. Он же хитрей любой самой хитрой бабы-стервы. Они не такие штуки мастер проделывать… Ох, жалко Серёгу! – Ромашкин начал плакать. – Хоть и дураком был, и даже в чём-то сволочью, но всё ж живой человек. Да и нельзя о покойниках плохо говорить.

– Хватит тебе реветь, как баба, – сухо говорит ему Маринка и переходит на строгий шёпот. – И не ори на всё кладбище о своих догадках по этому делу. Забыл, кто тут хозяин?

– Жа-алко! – продолжает плакать Андрюшка, а уже изрядно пьяная Светка вдруг выдаёт Марине:

– Надо было тебе от Бубликова родить, коли предлагал. Ведь красивый мужик был! А товедь мужики сейчас так измельчали, что никакого аппетита нет с ними род людской продолжать. До того неаппетитный мужик пошёл, что ничего не стоит на них у меня. Один внешне товарный вид имеет, зато внутри человека нет и в помине. Другой человека внутри имеет, но постоянно глушит его водкой. Третий ни внутри, ни снаружи человека не обнаруживает. Четвёртый… Андрюха, вот на кого ты похож? Тебе всего лишь слегка за тридцать, а ты как мешок с говном. Ну куда ты себе такое пузо нарастил? Зачем оно тебе? Ходите все согбенные, ногами шаркаете, кашляете. Прямо туберкулёз и сколиоз в одном флаконе. А тебе же всего лишь чуть за тридцать. Это нам УЖЕ за тридцать, а тебе – всего лишь за тридцать. У мужчин это самый рассвет, а у вас, как бабий век: жизнь на этом заканчивается, так и не начавшись.

– Молчи, султыга подлая, – беззлобно огрызается Андрюшка и прекращает реветь.

– Тут молчи, не молчи, хоть ори, а мужики совсем в осадок выпали. Эх, хорошо бы влюбиться в кого-нибудь, чтобы стихи начать писать! Чтобы все мыльные оперы и в подмётки таким страстям не годились… Только на ком сейчас так зацикливаться-то? Я согласна, что можно зациклиться на интересном человеке, на мужчине с богатым внутренним миром. Вот, говорят, что жена Достоевского на нём была зациклена, а Фёдор Михайлович в качестве мужа был совсем не подарок. Она переписывала его романы от руки по несколько раз, носила одно платье по десять лет, прощала ему болезненное влечение к падшим женщинам и азартным играм, когда он шутя просаживал в казино последние деньги. Но было на чём зациклиться, раз такой человечище в нём жил, раз такой целый философ рядом! А сейчас что? Только пищеварительно-половые потребности и горы самомнения вкупе с грязной посудой, а больше нет ничего. Скучная однообразная масса, в которой никто друг от друга ничем не отличается. Только и умеют, что вокруг бутылки сидеть да языками чесать о своих талантах и достоинствах, а на деле-то нет ничего. И как бабе жизнь прожить, когда совсем не в кого влюбиться? Что за странный эксперимент опять над нами поставили…