Власовцев в плен не брать - [71]
– Oui, la balle[42].
– Allemande?[43]
– Да, боши.
Хозяин усмехнулся, посмотрел на их береты. На берете Ивана рядом с Лотарингским крестом была приколота зелёная эмалевая красноармейская звёздочка.
Хозяин закинул ружьё за плечо и сказал по-русски:
– Идите за мной, monsieur[44] красноармеец. Быстро.
Они прошли через сад мимо колодца и вошли в дом, выложенный из такого же старого кирпича и серого гранита. В доме стояла тишина. Похоже, никого, кроме хозяина, здесь не было. Собака взвизгнула и улеглась у входа.
– Сюда. Несите её сюда, – сказал хозяин и указал на кушетку у камина.
Иван положил Николь на кушетку. Она уже не приходила в себя.
Хозяин исчез в смежной комнате и появился через минуту с металлической коробкой в руках.
– К сожалению, моя жена ушла в деревню за покупками, и ассистировать придётся вам, – сказал он. – Как вас зовут?
– Иван.
– Что ж, будем знакомы – Александр Алексеевич Языков. Доктор медицины. Бывший подданный Российской империи. А теперь скажите, сколько времени прошло с момента ранения и как раненая себя чувствовала всё это время? Да, вот что: из дома без моего ведома не выходить. Ни при каких обстоятельствах.
Александр Алексеевич разложил хирургический инструмент.
– Кто делал перевязку? Вы?
– Я.
– Режьте. Вот так, по косой. – И Александр Алексеевич подал Ивану ножницы.
Он внимательно следил за движениями Ивана.
– Не торопитесь. Рану чем обрабатывали? Мочой?
– Да. Пришлось.
– Ну, хотя бы так… А теперь хорошенько промойте инструмент с мылом и протрите спиртом.
Александр Алексеевич сделал какой-то укол.
– Нуте-с, братец Иван, приступим к нашей операции. Если не раздроблена кость, то шанс на благополучный исход есть.
– Постарайтесь, Александр Алексеевич.
Доктор усмехнулся.
– Да уж постараюсь. Она тоже русская?
– Нет, француженка. Её зовут Николь. Она из Парижа.
– Из Парижа… Ну, пусть из Парижа. Хотя проверить это невозможно. А может, из Саратова?
– Какой мне смысл вам лгать? Никакого.
– А вы откуда будете? И каким ветром – в наши палестины?
– Из Смоленской области. Под Вязьмой осенью сорок первого попал в плен. Несколько концлагерей… Потом привезли в Баденвайлер на кожевенную фабрику. Бежал. Прошлой осенью перешёл горы. Теперь здесь.
– В маки?
– Да.
– И куда потом? – Доктор кивнул на Николь. – Она не встанет сразу. Потребуется какое-то время. Рана должна затянуться. Дренаж, перевязки, снятие швов… И всё это в обстановке покоя и хорошего ухода. Вы сможете ей гарантировать эти условия там, куда вы её собираетесь утащить? Да и как тащить, тоже вопрос. Не повезёте же вы её в горы на ослах. Или мулах. Ни тех, ни других нет.
Иван молчал. Александр Алексеевич зло подшучивал над ним, над теми обстоятельствами, в которых оказался он с беспомощной Николь на руках. Он знал, что доктора люди беспощадные. Уже счастье то, что они попали к доктору, к настоящему хирургу. Что он согласился помочь. Остальное можно терпеть.
– Союзные армии высадились в Нормандии и наступают сюда, на юг. Нам тоже приказано атаковать. И в этих условиях…
– Зонд. Дайте мне вот эту длинную штуковину. Нужно определить, где находится пуля.
Доктор искал пулю недолго.
– Вот она. Слышите? – И он постучал металлическим штырьком зонда по невидимому предмету внутри раны. – Сантиметр. Она лежит поперёк. Вот в чём штука. Надо вначале развернуть. И попытаться вытащить. Признаться, давненько я этим не занимался.
– Вы не лечите?
– Лечу. Помаленьку практикую. Иногда даже в город на операции приглашают. Но огнестрельные раны… Последнюю пулю я вытаскивал из плеча штабс-капитана Первого Дроздовского полка в двадцатом. В грязной траншее на Перекопском валу. Думал, что уже больше не придётся. Уехали с женой из этого ада в тихую страну. Живём почти в лесу. Почти в горах. Вот она, ваша крестница-судьба… – И доктор бросил в эмалированный сосуд, заполненный тампонами, продолговатый предмет, похожий на сгусток крови.
После того как пуля была извлечена, Александр Алексеевич взял резиновую грушу и в несколько приёмов тщательно промыл рану специальным раствором.
– Будем надеяться, что рана чиста, и никаких осложнений не последует.
Когда операция была закончена и Александр Алексеевич начал собирать в эмалированный тазик инструменты, пёс, лежавший у дверей, встал и заскулил.
– Ну, вот и наша Мария Даниловна пожаловала.
Вошла женщина лет сорока, слегка полноватая, светловолосая. Поставила у дверей корзину, двумя руками сняла шляпку и бережно положила её на приставной столик у окна.
– Сашечка, – спросила она по-русски, не отрывая взгляда от кушетки, – что здесь произошло? Ты кого-то подстрелил?
– Да вот, Машенька, пока ты ходила на городской базар, к нам с гор гости. Из Смоленской губернии Масальского уезда…
Иван подчёркнуто вежливо поздоровался.
– Господи, только этого нам не хватало!
Мария Даниловна подошла к Николь. Некоторое время разглядывала её лицо и рану.
– Француженка, – сказала она.
– Да, она француженка, – кивнул Александр Алексеевич. – Иван, помоги-ка мне убрать здесь всё. Бери ведро, тряпку и – чтобы нигде ни пятнышка…
Через два дня температура у Николь упала. Впервые она уснула спокойным сном и проспала целые сутки.
