Владимир Высоцкий. Только самые близкие - [14]

Он всегда хотел иметь возможность выбора, как имел эту возможность, например, Даль. Не хвататься за то, что дают, а играть те роли, которые ему нравятся. И играть роли положительные — ему всегда предлагали отрицательные, а он не любил играть отрицательные роли. Ведь Володя понимал, что его роли связаны не только с его личностью, но и с ним, как с общественным человеком… Высоцкий понимал, что несет в себе и реализует какие-то мечты и представления людей о будущем. А ведь это были сложные годы. У Володи была моральная ответственность за то, что он делает. Он не мог сыграть какого-то фигляра в фильме «Один из нас», которого ему предложило начальство, и я это понимал. Хотя мне его нужно было заполучить любой ценой.

Что касается нашего последнего разговора. Володя накануне мне сказал, тоже по телефону, что ночью он будет сочинять, а утром рано мне позвонит. А потом он хочет поспать и боится меня не застать — а тогда я приезжал в Москву на короткое время и снова уезжал на съемки в Серпухов. Во время Олимпиады нам не разрешили снимать старую Москву, и мы снимали в Серпухове эту «старую Москву» — улочки, фонари… И в восемь часов он позвонил. Это я помню точно, потому что на половину девятого у меня была заказана машина. Я хотел эту песню записать на магнитофон. Мой звукооператор мог это сделать прямо с телефона, и у нас было такое устройство. Но Володя пропел мне один раз, и я говорю: «Володя, давай еще», а он ответил: «Гена, у меня нет времени…» Времени не было и у меня, потому что ждала вся съемочная группа. Да, он мне еще сказал, что, наверное, сегодня не сможет играть спектакль, а вот какой? Восемнадцатого июля у него был последний «Гамлет». Вероятно, это было «Преступление и наказание»… И еще Володя сказал: «Я тебя жду на спектакль, который будет на следующей неделе, и отдам тебе текст. Если мало куплетов, то я напишу еще один». К этому времени Володя стал экономным — ведь раньше он писал по семь-восемь куплетов, а в картинах редактура оставляла два-три. Для моей картины он написал романс в пять куплетов, а оставили два, в танго тоже оставили два. Это был обычный способ «дать поменьше Высоцкого». А вот тогда он добавил: «Я написал два куплета, и если надо, напишу еще». Сейчас я вам его покажу — это студенческая песня, и это рукопись Володи. Видите, как экономно он пишет? А вот рукопись песни «Деревянные костюмы». А это «Песня Вани»… «Зря ты, Ванечка, бредешь.» Вот посмотрите, для чего делались варианты, видите — редакторские правки. Эту песню Володя писал для Папанова. «Не припала в слезах на могучую грудь.» А если бы эту роль играл, допустим, Доронин, то Володя бы не написал «могучую грудь…», потому что Доронин к тому времени весь высохший был. И он делает вариант: «на пробитую грудь…». «И обратно меня.» А Папанову Володя говорил: «Пойте не «меня», а «мине», это ложится на ваш облик…». И еще: «за раненья мои» — это пусть Папанов поет, а если другой актер, то «за заслуги мои». Видите, как интересно. Эта песня была написана для кинофильма «Одиножды один», но об этом никто не пишет.

Г. Полока поет по рукописи:

Дескать мир, да любовь вам, да хлеба на стол,

Чтоб согласье по дому ходило,

Ну а он даже ухом в ответ не повел,

И забило меня, зазнобило —

это для Папанова.

А «Вроде так и положено было» — это для другого актера, более официозного… Кроме того, эту мелодию он напел композитору Хагагортяну — и это его мелодия. У вдовы Хагагортяна есть пленка с записью этой песни, но она мне ее не дает. И я говорил ребятам из театра: «Найдите — пойдите, заберите или перепишите, пусть она хоть в театре будет…»

Да, вот еще интересный факт: Володя у Мережко брал книгу по русскому фольклорному стихосложению, и тот принес ему эту книгу — такой толстый талмуд, в котором были русские народные песни — обрядовые, свадебные… И Володя этот талмуд штудировал — не то что там просто читал, к каким-то вещам он возвращался — вся книга была в закладках. Вот так он писал свои народные песни-стилизации. То есть он улавливал общий принцип, а потом писал свои тексты.

Я уже говорил вам, что Высоцкий считал Бортника одним из лучших актеров нашего времени. Он считал, что Ваня — актер высочайшего класса. И в «Зеленом фургоне» Бортник должен был играть Красавчика. Сначала Володя сам хотел играть эту роль. Но я ему сказал: «Володя, не стоит в первой своей картине играть самому — можно упустить весь процесс».

Как-то в театре зашел разговор о повышении зарплаты, и когда разговор зашел о Бортнике, то кто-то заметил: «Да Бортник же за последние два года ничего не сыграл!» — Володя сказал: «Неважно! Ему надо платить за талант». Замечательная история!

А Володя мечтал снять свою картину — ведь он попробовал это дело еще на картине Говорухина «Место встречи изменить нельзя». Говорухина две недели не было, он улетал в заграницу, и все эти две недели Володя сам снимал. И наснимал на месяц! Володя мучительно работал над сценарием своей первой картины «Зеленый фургон». Работал вместе с Игорем Шевцовым, и не все ему там нравилось. И именно тогда я познакомился с Иваном Бортником. Это было примерно в конце 1979 года.