Владимир Шаров: По ту сторону истории - [57]
В этом же прогулочном ритме в ответ на мою историю я услышала от Шарова довольно редкое имя – Гавриил. Гавриил Мясников написал когда-то книгу, которая начинается с описания того, как зловеще и мощно звучал заводской гудок в Мотовилихе во время восстания… Шаров еще добавил, что Мясникову в девятьсот пятом было шестнадцать лет, его звали Ганька, и он учился на слесаря. Я сказала, что этот Гавриил, получается, с моей бабушкой почти ровесник, они вполне могли быть знакомы, по одним улицам бегали. Шаров как-то искоса на меня глянул и сказал: «Могли. Чего не бывает?..» И добавил, что свою книгу Гавриил Мясников написал в тридцатых годах во Франции. А называлась она так: «Философия убийства, или Почему и как я убил Михаила Романова».
Это название заставило вздрогнуть. Я, конечно, слышала об убийстве. Знала, что Великого князя вместе с его секретарем похитили в ночь на 13 июня 1918 года. Их без приказа увезли на пролетке из Перми за город подвыпившие чекисты. И расстреляли… Но вот о Гаврииле Мясникове и его книге я не знала ничего. Шаров обронил также, что вообще-то смерть Михаила не была вполне доказана – позднее возникали свидетельства, что он остался жив – его якобы видели, с ним встречались…
Дальше наш разговор повернул в другие дали. Мы просто шли по заснеженной Москве, вспоминали каждый о своем и находили общее.
Вернемся к «Царству Агамемнона». Сюжет напомнил мне роман «Рукопись, найденная в Сарагосе» Яна Потоцкого. Просто потому, что действие в «Царстве Агамемнона» тоже кружит и вокруг, и внутри таинственной рукописи. Историк и филолог по имени Глеб с середины восьмидесятых по заданию одного издателя разыскивает следы книги, машинописные копии которой затерялись во многих местах: в сибирских таежных схронах, в архивах КГБ да в памяти многих ее читавших зэков… Глеб книгу ищет, но кроме свидетельства, что она была, найти ничего не может. Зато отыскивает в одной подмосковной богадельне дочь автора книги, уже старенькую, милую и даже почти в своем уме. Глеб устраивается на работу в богадельню кем-то вроде медбрата, старушка по ночам в ординаторской поит Глебушку чаем с вареньем и на все его вопросы отвечает с радостью, только требует не перебивать, в результате от вопросов отклоняется очень далеко. А Глеб все записывает.
Ее зовут Галина Николаевна Жестовская-Телегина. Но с раннего детства мать, ревнуя к ней отца, стала звать ее Электрой, и имя это приклеилось на всю жизнь. Глеб по просьбе старушки тоже начинает звать ее Электрой.
Надо сказать, что автора рукописи, Николая Жестовского, дочь и жена между собой называли Агамемноном… Почему у них так было заведено? Прочтете – узнаете подробно. Но все же кратко дам ориентир.
Семья Жестовских оказалась после революции в безумном мире, в «великой шаткости, хуже которой ничего нет» (см. эпиграф). Не то что бессмертная душа, обыкновенный вестибулярный аппарат отказывается работать, так всех мотает и бросает… А древнегреческий миф, он – навсегда, пусть даже страшен, зато никакой шаткости, все заранее и очень давно известно. Так вот, Галя Жестовская, в детстве прозванная Электрой, а потом и мать с отцом держались за свой семейный миф. Ну, как мальчик Фрикс и девочка Гелла держались за золотую шкуру барана, спасшего их от ужасной смерти в качестве жертвы богам…28
Электра вечер за вечером – как сеть плетет – рассказывает жизнь членов и друзей семьи, неотделимую от жизни России, начиная с 1905 года. Николай Жестовский был философом, монахом, странником. Случалось быть зэком, двоеженцем, стукачом и самозванцем. По шаткости времени он был большой грешник, но человек глубоко верующий, так что в грехах каялся. На том стоял и спасался… Переворот семнадцатого года был для него, как и для многих, приходом Антихриста. Многие думавшие так же решили, что сотрудничать с Антихристом нельзя ни в какой форме, большинство из них, конечно, погибло.
Жестовский же знал, что царство Антихриста раз предсказано – должно установиться, просто обязано. Но предсказано также, что оно само себя разрушит. Стало быть, принимать участие в жизни царства по его же законам – необходимо! Потому что эта самая жизнь народа по антихристовым законам приведет Антихриста к неминуемой гибели. Об этом и писал отец Электры в своей книге. То есть книга должна была стать ужасной и страшной, но и – надеждой на спасение. Стать самим Спасением.
Рукопись «Царства» была потеряна целиком, раз сожжена, дважды переиначена и переписана автором от руки с начала до конца, оба раза снова отпечатана на машинке – первый раз женой Клитемнестрой, а потом и дочерью. И в эту расползающуюся книгу, которая и называлась поначалу «Царство Агамемнона» (а как во второй раз была названа – неизвестно), заглядывали очень многие, и интересовались ею многие. И не только с целью издать – как наниматель Глеба в восьмидесятые годы.
