Владимир Раевский - [19]

Прочитав речь Орлова, Вяземский в письме к А. Тургеневу писал: «Читал ли ты библейскую речь Орлова?.. Я ее читал с отменным удовольствием: много неправильности в слоге, но всегда сила, всегда живость, везде отпечаток ума доброго и души плотной… Как ловко отделался он от церковного пустословия… Ну, батюшка, оратор! Он и тебя за пояс заткнет: не прогневайся. Вот пустили козла в огород!.. Я в восхищении от этой речи и все еще в надежде, что она так с рук ему не сойдет… Орлов недюжинного покроя…»

Из Киева Орлов делился мыслями со своей сестрою: «…Я вижу славу вдали, и, может быть, когда-нибудь я добуду немного ее. Жить с пользою для своего отечества и умереть, оплакиваемый друзьями, — вот что достойно истинного гражданина, и если мне суждена такая доля, я горячо благодарю за нее Провидение».

Как-то в Петербурге открылась видная вакансия начальника штаба гвардейского корпуса, и друзья хотели рекомендовать кандидатуру Орлова, он разгневался: «Вы меня знаете: похож ли я на царедворца и достаточно ли гибка моя спина для раболепных поклонов? Едва я займу это место, у меня будет столько врагов, сколько начальников…»

Оказавшись командиром дивизии, Орлов почувствовал в своих руках реальную силу, необходимую для осуществления революционных планов. «У меня 16 тысяч под ружьем, 36 орудий и 6 полков казачьих… С этим можно пошутить», — писал он Александру Раевскому.

В Кишиневе квартира Орлова была как бы центром вольнодумства. «У нас, — писала жена Орлова брату, — беспрерывно идут шумные споры — философские, политические, литературные и др…»

Раевский сидел в кабинете Орлова и, пока генерал читал бумаги, принесенные адъютантом, старался догадаться, зачем его вызвал генерал.

Несколько минут спустя Орлов отпустил адъютанта, повернулся к Раевскому, добродушно спросил:

— Как дела, Владимир Федосеевич?

— «О деле судят по исходу», — говорил Овидий, а до исхода еще далеко, — ответил Раевский, имея в виду их общие дела по Союзу благоденствия.

Орлов улыбнулся, сказал:

— Это верно, как и то, что вы однажды упрекали Пушкина за употребление им в сочинениях имен не русских, а римских исторических лиц, а сами сейчас привели слова Овидия, тогда как на сей счет есть замечательная русская поговорка, надеюсь, слыхали: «Цыплят по осени считают»?

— Согласен, Михаил Федорович, согласен.

— Вы, очевидно, догадались, зачем я вас пригласил?

— Точно знаю, что не для игры.

Орлов, пододвинув к себе папку, раскрыл ее, нашел нужную бумагу, быстро пробежал глазами и отложил в сторону, перешел на доверительный тон:

— Не знаю, как кого, а меня, Владимир Федосеевич, угнетает то, что в наших полках большое количество беглых и дезертиров. Долго я не мог постичь причину того, а теперь, кажется, постиг. Прежде чем принять меры против этого бедствия, решил иметь совет с вами, узнать ваше мнение на сей счет. Вы стоите ближе к солдатам. В штабе мне подготовили справку о побегах за последние четыре месяца, я взял этот период времени потому, что четыре месяца назад была введена смертная казнь за побег. Вы думаете, что это помогло? Количество побегов уменьшилось? Нисколько. Наоборот, возросло. Вот в чем вся трагедия.

— Меня всегда это волновало, Михаил Федорович. Я пришел к выводу, что одной из причин, и, быть может, главной, есть то, что в полках созданы невыносимые условия для солдат: кормят отвратительно, за малейшую провинность избивают, а жаловаться нельзя, ибо малейший ропот есть преступление, за которое следует такое же жестокое наказание. Ничего подобного нет ни в одной армии мира… Позор…

— Что же делать? — спросил Орлов и встряхнул колокольчиком.

Тотчас на пороге появился слуга:

— Что изволите, ваше превосходительство?

— Пожалуйста, бутылку вина и фруктов, — распорядился хозяин и порывисто поднялся со стула, зашагал по кабинету. Чувствовалось, что в душе генерала все кипело, его благородное красивое лицо покрылось испариной. Но уже через минуту он решительно взмахнул рукою и словно отрубил:

— Так далее продолжаться не может! Во всяком случае. в моей дивизии…

Генерал продолжал шагать по кабинету, вслух рассуждая:

— Солдаты стяжали себе бессмертную славу на полях Бородина, под Кульмом… Изгнали Наполеона, помогли другим народам, а над ними издеваются. Это стало нормой во всей армии. Верно вы заметили, что это позор. Позор для всей державы!

Слуга тихо зашел в кабинет, поставил на стол бутылку вина, вазу с фруктами, два хрустальных бокала и так же тихо удалился.

Орлов налил бокалы, опустился в кресло.

— Вы знаете, что мне сейчас вспомнилось? Триумфальные арки, встречавшиеся на пути домой, когда мы возвращались из-за границы. Помните? На одной стороне арки было написано: «Слава храброму русскому воинству», а на другой — «Награда в Отечестве». Какую же награду получили солдаты? По одной сайке! А они так надеялись, что будет уменьшен срок службы. А потом император подписал указ, в котором известил, что «верный наш народ да получит мзду свою от бога».

После этих слов хозяин улыбнулся, добавил:

— Тогда в народе ходила шутка, что бог что-то послал для солдат, но черт в пути перехватил… Ну-с, ладно. Ближе к делу. Я хочу просить вас, Владимир Федосеевич, произвести тщательное расследование случаев побега из учебной команды вашего полка. Девять человек одновременно бежали. Командир полка Непенин выдаст вам предписание, но по окончании расследования копию доклада вашего представьте мне. Может быть, дать вам кого-либо в помощь?