Владимир Крючков. Время рассудит - [109]
Выступая на партконференции коммунистов 26 мая 1990 года, начальник Управления КГБ по Москве и Московской области Прилуков сформулировал суть сложившейся ситуации в стране предельно чётко и ясно: «Надо прямо признать, что политическая обстановка всё более явственно отражает состояние острой, бескомпромиссной политической борьбы, борьбы за политическую власть».
Заслуживает внимания и фрагмент его более раннего выступления, в марте того же года, на заседании Коллегии КГБ, обсуждавшей вопрос о собственной безопасности сотрудников органов госбезопасности. Всё свидетельствует о том, что напряжённость в стране достигла опасного накала: «Вопрос о собственной безопасности органов и войск КГБ мы рассматриваем с точки зрения действий личного состава в чрезвычайных ситуациях: взрывы, пожары, стихийные бедствия, физическое проникновение преступных элементов. Именно по этим четырём линиям разработан комплекс мер совместно с органами МВД, особыми отделами, рядом воинских частей, дислоцированных в Москве и Московской области. В настоящее время отрабатываются элементы взаимодействия, координации со всеми участниками по конкретным ситуациям.
Кроме того, мы позаботились о зашифровке оперработников, находящихся на острых направлениях, например, участвующих в борьбе с организованной преступностью, о физической защите членов их семей.
Разработан и внедряется в практику план неотложных мер по предупреждению и пресечению возможных акций пикетирования, блокирования административных зданий УКГБ, а также нападения на них отдельных экстремистски настроенных лиц и группирований. Этим планом предусмотрены следующие блоки мероприятий.
Во-первых, получение упреждающей информации о готовящихся акциях. Вы знаете, что опасность предыдущих массовых выступлений, особенно 4 февраля[159], состояла в том, что группы экстремистски настроенной молодёжи буквально хватались за малейшую возможность развязать конфликт и «пойти на штурм Лубянки».
Во-вторых, оперативная работа непосредственно в толпах в целях документального закрепления провокационных и иных действий участников, могущих вылиться в экстремистские, противоправные действия.
Далее — работа на подступах к административным зданиям. Определены группы патрулирования, оцепления. Внесены архитектурные изменения для блокирования узлов жизнеобеспечения зданий (хранилища, склады, архивы и т. д.). Разработана система срочной эвакуации необходимой документации, носителей информации на ЭВМ.
В соответствии с шифротелеграммой председателя КГБ СССР о выдаче личному составу оружия произведён расчёт необходимых сил и средств. Принято решение оружия не выдавать, но обеспечить беспрепятственный доступ сотрудников к нему в местах хранения. Запрошены холостые патроны, бронежилеты, щиты, светошумовые гранаты…
Райгоротделам придаются соответствующие средства, исходя из реальных потребностей. С органами внутренних дел, особыми отделами МВО и ПВО отрабатываются навыки по отражению возможного нападения с учётом специфики расположения и оперативной обстановки в районах».
(Как показал дальнейший ход развития событий, дополнительные меры обеспечения безопасности сотрудников органов КГБ и административных зданий были отнюдь не напрасны.)
Естественно, что всю серьёзность обстановки понимали и в центральном аппарате КГБ. Шебаршин в книге «Рука Москвы» приводит высказывания офицеров ПГУ на одном из совещаний, которое он проводил со своими сотрудниками в октябре 1990 года:
«Профессиональные разведчики говорят обычно коротко и ясно. Но в тот день редкий из них удерживался от сжатой оценки обстановки:
«Враждебная кампания против КГБ — это производное от общего положения в стране. К власти рвутся антидемократические силы…
Идёт наступление на основные структуры государства… Руководство страны занимает двусмысленную позицию…
В нашем распоряжении есть документальные данные о роли ЦРУ в кампании против КГБ…».
Итак, ширмы откинуты, приближается развязка.
Действия антисоветчиков требовали адекватного ответа. Казалось бы, наиболее реальная в недавнем прошлом сила в стране — КПСС получила свой исторический шанс, чтобы заявить о своей готовности отстоять социалистическое Отечество и перейти, наконец, к решительным действиям: в июле 1990 года собрался XXVIII съезд компартии. Увы, он опять превратился в говорильню и не стал толчком к реальным действиям. В кулуарах многие участники съезда говорили о необходимости освобождения Горбачёва, ведущего страну к пропасти, от обязанностей Генерального секретаря — по результатам прямого голосования три четверти делегатов съезда дружно проголосовали за его переизбрание. По сути, это был акт о капитуляции. Кстати, избранный XXVIII съездом КПСС состав Политбюро отличался поразительной беззубостью, в частности, в него уже не вошли ни министр обороны Д. Т. Язов, ни председатель КГБ А. В. Крючков, который, таким образом, пробыл на вершине партийной власти менее года.
На апрельском пленуме ЦК КПСС 1991 года поначалу наблюдался тоже боевой настрой. Но, во-первых, Горбачёв опять сумел погасить эмоции в пустопорожней болтовне, а во-вторых, даже если бы члены ЦК и проголосовали за отставку генсека, их решение было бы недействительным — на XXVIII съезде он был избран прямым голосованием, и, следовательно, его судьбу мог решить только очередной съезд. Так была упущена последняя возможность попытаться восстановить управляемость и эффективность КПСС, с тем чтобы мобилизовать партию на решительные действия, выправить ситуацию в стране и избежать трагического конца. Следующий, непосредственно предшествующий выступлению ГКЧП июльский пленум и вовсе не обнаружил стремления членов ЦК переломить ситуацию.
