Владеющие - [29]

— Ой, как кушать хочется. Давайте садиться за стол, Женя.

Она сжала его ладонь горячими пальцами, потащила за собой к столу, указала на кресло. Евгений сел, положил подарок себе на колени.

На столе стояло несколько фарфоровых тарелок, на которых были разложены закуски. Бутерброды с черной искрой, ломтики соленой красной рыбы, кружки копченой колбасы, дольки лимона. В хрустальной вазе — салат с воткнутой в него серебряной ложкой. Большая ваза с фруктами. Две пустые тарелки, столовые приборы фамильного серебра. Хрустальные рюмки и бокалы. В центре стола несколько бутылок. Французское шампанское, армянский коньяк, испанское красное вино. В пузатом графинчике — темная настойка.

— Это вам подарок, — сказал Евгений и передал через стол Лугариной скол коралла, причудливо запылавшего изнутри темно-красным огнем в пламени трех свечей на столе и приглушенного света бра. Евгений привез его десять лет назад из Египта. Седобородый старик из базарной лавки буквально заставил его купить по символической цене камень, горестно вздохнув и пробормотав при этом вслед: «Храни тебя, Аллах».

Лугарина бережно взяла в руки коралл, ее глаза засияли восхищенно:

— Спасибо, чудесный подарок. Давайте же, Евгений, открывайте шампанское.

Проголодавшийся Владимиров, выпив бокал шампанского и рюмку коньяка под ломтик лимона, увлеченно налегал на ломти белого хлеба и салат «Оливье», бутерброды, колбасу, рыбу. Сделал несколько глотков терпкого вина. Отлегло на душе. Он расстегнул ворот рубашки, откинулся на спинку кресла, взяв из вазы огромную грушу. Лугарина пила красное вино, говорила о погоде, о секретах испанского виноделия.

— А как вы празднуете свой День рождения, Женя? — вдруг неожиданно спросила Анастасия Александровна.

— Никак, — ответил Евгений и замолчал. Казалось, в полутемной комнате метнулась к шкафу прозрачная тень. Он потер глаза. Ну, не объяснять же ей, тем более в такой день, что он никогда не праздновал и не будет праздновать тот день, который записан в его паспорте, как день его рождения. А на самом деле это день, когда его, трехлетнего малыша, подкинули в уфимский Детский Дом.

— Не волнуйтесь. Я знаю, что вы сирота, — тихо сказала Лугарина, — Но все равно вам нужно отмечать свой день рождения. Давайте теперь каждый год праздновать его вдвоем семнадцатого сентября. Это будет наша такая добрая традиция.

— Почему семнадцатого сентября? — буркнул Евгений.

— А потому что в этот день, семнадцатого сентября, тридцать пять лет назад вы родились, Володя, — сказала тихо Лугарина.

Полутемная комната качнулась перед его глазами. Он рванул ворот рубашки, откинулся на спинку кресла, прерывисто дыша. Знал ведь, чувствовал что-то подобное, но не до такой же степени…

— И давно вы это знаете? — прошептал он.

— Давно, — пряча глаза, ответила старуха и жалобно попросила, не называя его по имени, — Выпейте вина, легче будет…

— Как давно? — упрямо переспросил он.

— Ну, это я организовала размен с твоей бывшей женой, — уклончиво ответила Лугарина, — Кто ты, я узнала год назад, вернее, сначала подумала, увидев тебя в архивах республиканской библиотеки, и уже потом наводила о тебе справки. Да, чаще об этом вообще человеку лучше не говорить, оставить в неведении. Однако ты должен знать, кто ты, потому что ты…, - тут Лугарина запнулась.

— И кто же я, откуда? — не обратив внимания на ее последние слова, уже ровным голосом произнес он, налил коньяк не в рюмку, а в бокал доверху. Выпил, зажевал кружок колбасы, уставился на соседку, — Ну, я жду…

— Я тебе все расскажу, — Лугарина наклонилась, протянула через стол руку и мягко коснулась пальцами его запястья, — Если бы ты только знал, как я рада, что мы встретились. И я очень хочу, чтобы ты был «Мой»…, ну, мой племянник. Я все тебе расскажу. И должна быть с тобой рядом, помогать тебе, ведь мы родственники. Это мой долг перед твоей мамой. Теперь мы всегда будем вместе.

— Вы знали мою маму? — воскликнул он, — Кто она?

— Она умерла очень давно, через полгода после того, как ты родился, — нараспев, будто завораживая, произнесла Лугарина, — Ее звали Ольга Кудрявцева. Она моя троюродная сестра. Ольга жила в городе Горьком, вернее в пригороде, на территории воинской части. На самом деле это был засекреченный научно-исследовательский институт, где занимались космическими, военными проблемами. В начале семидесятых годов она работала научным референтом, вела переписку, рабочую документацию одного очень крупного ученого. И они полюбили друг друга. Роды были очень тяжелые. Ольга заболела сепсисом, ее хорошо лечили, но почки стали отказывать, и она через полгода умерла. Тебя растила бабушка. А через три года, когда она ехала ко мне в Уфу, ей стало плохо с сердцем в поезде. Это произошло потому, что вор украл из купе ее сумку с деньгами и документами, пока она ходила со стаканом за кипятком к проводнице. На ближайшей станции «скорая» увезла ее в больницу. Там, не приходя в сознание, твоя бабушка умерла. А тебя проводницы довезли до Уфы, думали, может быть, будут встречать родственники и заберут ребенка. Но я не знала, что вы едете сюда в тот день, твоя бабушка не послала мне телеграмму. А при тебе не было никаких документов. Проводницы передали тебя в детскую комнату милиции при вокзале, а оттуда тебя отправили в детдом. На шапочке чернильным карандашом было написано твое имя «Владимир», но последние буквы были полустерты, поэтому нянечки в детдоме подумали, что это фамилия. Так ты стал Владимировым. Все это я узнала недавно, год назад.