Владеющие - [17]

Помнишь, Володя, эти телевизионные кадры, когда после путча мы с Раей спускались по трапу самолета. Она шла, плакала и держала руку возле груди. Все подумали, что ей было плохо с сердцем. Но это не так. Она брошь с изумрудом на блузке под костюмом придерживала. Ты же знаешь, она очень любила носить разные броши. Поэтому изумруд тоже оправила, как огромную брошь. Во время путча Рая в Форосе все трое суток брошь не снимала, даже ночью спала в блузке. Ее с аэродрома сразу увезли в ЦКБ, в реанимацию, делали переливание крови. После этого она уже больше не поправилась. Как она мучилась от боли. Столько морфия, и без толку. А эти стоны, крики по ночам. Нет, я не могу…

— Стойте, стойте, Михаил Сергеевич, — не на шутку перепугался Путин, — Успокойтесь же! Давайте, по рюмочке, не чокаясь. За светлую память. Вы же знаете, как я ее всегда уважал, даже любил. Ну, помните, еще тогда в ГДР как мы песни пели, и как Люда с Раисой Максимовной на брудершафт пили и целовались. А потом они наших немцев заставили из граненых стаканов водку пить. Сказали, что это обязательная русская традиция пить до дна за крепкий фройндшафт. Ой, цирк. Ну, помните же…

— Извини, Володя, — ладонью вытер слезы со щек Горбачев и выпил, — Я все помню и ценю нашу дружбу. Ни с кем не говорил так о Рае, а уж о Камнях никому ни слова. А с тобой говорю, потому что уважаю. Знаю, ты меня не продавал. А меня ведь все предали. Суки продажные, трусы, лицемеры. Все предали. А ты нет…

— Спасибо вам, Михаил Сергеевич, за добрые слова. Я тоже все помню. И про наш разговор в Брюсселе, и про вашу рекомендацию там, — тут Путин слегка поморщился. Первый Президент России, в отличие от Первого Президента СССР, до сих пор был свято убежден в том, что это он выбрал себе преемника, а не Правительство Земли. Владимир Владимирович крайне не любил вспоминать о том, что спецам из парапсихологического отдела «конторы» все же пришлось прибегнуть к косвенному зомбированию. И теперь как ударится «Бобер» в воспоминания о своем верном выборе, так и чувствуешь себя «буратиной» при папе Карло. Идиотизм. Но приходится молчать и терпеть. А вот Горбачев до сих пор при Правительстве Земли не на вторых ролях.

Путин разлил из бутылки по рюмкам коньяк и, как бы вскользь, спросил:

— Кстати, Михаил Сергеевич, а что вы думаете о том документальном ооновском фильме. Неужели все так серьезно?

— Так. Значит, ты уже допущен, — облегченно вздохнул Горбачев, — Молодец. А меня только через три года в бункер привели. С тех пор, наверное, голова седая стала. Я стараюсь об инопланетянах вообще не вспоминать, но иногда ночью тоска и страх так прижмут… Теперь-то ты понимаешь, почему и для чего все делалось. Почему рухнула берлинская стена. Почему мы строим орбитальные станции в космосе вместе с американцами. Ни военное, ни идеологическое, ни экономическое противостояние двух систем, капитализма и коммунизма, после Контакта уже не имело смысла. Но руководству Америки больше двадцати лет понадобилось, чтобы понять грозящую человечеству опасность и начать действовать. А теперь на повестке дня, правда, секретной повестке, только один вопрос: противостояние двух систем — инопланетян и человеческой цивилизации.

Я считаю, что верить «жукам» нельзя. Ты же сам знаешь, Володя, что вот самому близкому другу поверишь, а этот человек тебе потом нож в спину воткнет. А тут какие-то «жуки» пучеглазые. Кто мы для «жуков»? То же самое, что для людей, ну, к примеру, рыбы или птицы. Думаю, что на Представителей Земли во время личных контактов было какое-то гипнотическое воздействие, ведь у делегатов даже в письменных отчетах полная путаница. Я уверен, что на самом деле пришельцы не считают нас равными партнерами, лишь прикрываются дружелюбными фразами, Межгалактическим Кодексом, а сами готовятся к войне, к оккупации Земли. Вспомни историю….

— Ну, повело в рассуждения, не остановить. Нет, горбатого все же могила исправит. Эх, если бы он тогда не рассуждал, а решился на акцию, то все было бы по-другому в нашей стране. А вот про Контакт он правильно говорит, потеряли мы время. Обосрались американцы со страху и бездействовали. Думали, что само рассосется. Или надеялись, что «жуки» обратно улетят? Некуда им лететь, — зло подумал Путин, — Интересно, знает ли Сергеич об Ультиматуме?

— А, вообще-то, ты правильно объединил эти два вопроса, Володя, — после секундной паузы внезапно сказал Горбачев, — Думаю, что данные процессы как-то взаимосвязаны. Ну, эти Камни, дающие власть, и «жуки». Не знаю, правда, как… Ладно, вижу, ты на часы посматриваешь. Иди, а я, если ты не возражаешь, выпью еще рюмочку, а потом тоже поеду.

— Подождите, подождите, Михаил Сергеевич, совсем забыл спросить, — встрепенулся Путин, — А как звали ту женщину, ну, которая была вместе с Раисой Максимовной? Где она сейчас?

— Не помню, — Горбачев недоуменно сжал губы, — Мне Рая эту женщину представила просто как знакомую из Уфы. И все время называла ее «милая». Хм, странно, оказывается, я даже имени ее не знаю.

— А может кто-нибудь из охраны, ну, паспорт посмотрел?

— Это маловероятно, точнее, невозможно. Она же вместе с Раей на дачу приехала. А потом в больнице часто с нею была, за руку ее держала. У Раи при этом боли стихали, и она кричать переставала, — на щеках Михаила Сергеевича опять появились слезы. Он прикрыл лицо ладонями.