Владелец пятой печати - [7]

Некогда гордая башня, представляла собой плачевное зрелище. От крыши к фундаменту шла огромная зигзагообразная трещина — дыра, развалившая примерно четверть окружности постройки. Выпавшие из кладки камни теперь обнажили то, что так долго прятал магистр Фламель — ребра медной спиралевидной жилы, толщиной в детскую руку, которая как пружина шла вдоль башенных стен к громоотводу. Вниз вела погнутая и искореженная металлическая лестница с вылетевшими кое-где, деревянными ступенями.

Через некоторое время Борнуа окончательно пришел в себя, поднял валявшийся у стены арбалет и стал осторожно спускаться. Примерно на половине пути, он обнаружил заваленное камнями тело рыцаря, под которым расплывалась небольшая лужица крови.

— А вот и ты, мой враг, лежишь, повержен, а я живу и здравствую, прости! — с пришедшей на ум строфой осклабился алхимик, но уже через минуту злорадное торжество победы над преследователем сменилось легким сожалением.

— Упокой Господь, его грешную душу, надеюсь, в Лимбе он сможет отмыть свои руки от крови, и святой Петр распахнет перед ним врата Царствия Небесного! — Ирменг перекрестился. — Он был добрым католиком, хоть и фанатичным, — перебрался через завал и стал спускаться дальше, с опаской держась за перила.

Первый ярус башни был завален камнями почти наполовину. Обе створки дверей выбиты, возле стены лежал полузаваленный щебнем ездовой конь. Наконец, магистр выбрался из-под руин, и вышел на небольшую поляну, где стоял падающий маяк, и испуганно прядал ушами тяжеловоз, растерявший по округе почти все снаряжение рыцаря. Борнуа попробовал его поймать, но тот не давался, поворачивался крупом и все время норовил лягнуть.

Через четверть часа, Ирменг плюнув на это занятие, стал разбираться в наследстве покойника. Присел на опушке леса, закусывая тонкими ломтиками говядины, и стал думать о своих дальнейших жизненных перипетиях.

Возле башни делать нечего. Рыцарь, считай и так похоронен, так зачем ему копать могилу? Тем более, что маяк того и гляди рухнет… Вопрос первый — куда и зачем идти? Вопрос второй — кто его там ждет? Вопрос третий — сколько времени займет дорога, и кто на ней встретится? Ответ на первый вопрос он нашел практически сразу: искать местных жителей нужно на берегу реки. Реки стекают с гор. Поэтому нужно идти в ту сторону, найти реку и строить плот. Он поискал глазами топор, встал, подобрал его и присоединил к своему багажу.

Ответ на второй вопрос будет ясен после короткого наблюдения за аборигенами, буде таковые повстречаются.

А вот третий… Кто знает, сколько идти до цивилизации и что за зверюги водятся в окружающем лесу? Явных следов на траве не было, а охотник из магистра был не очень, разобрать, где что есть, он не мог. Приручить коня явно не получиться, поэтому придется идти пешком. Алхимик встал и еще раз порылся в тюках храмовника, но больше ничего, что заслуживало бы внимания, не обнаружил.

Когда сборы в дальнюю дорогу были закончены, Ирменг повернулся к башне, вслух прочитал "Angele"[24] и отправился в путь.

Первые шаги по лесу другого мира особого трепета не вызвали, уж больно он походил на обычный лес средней Европы: те — же вязы, клены, осины, вперемешку с дубняком, орешник и бузина в среднем ярусе, заросли малины, ежевики, шиповника в подлеске. Было много вьюнов — дикого винограда и плюща, которые сильно затрудняли продвижение. От земли шла влажная прохлада, листва желтела, видимо здесь, как и в родном мире алхимика наступала осень.

Пройдя около трех часов, и уже порядочно вымотавшись, прорубая дорогу сквозь северные лианы, Борнуа решил сделать привал, время, по-видимому, было между ноной и вечерней. Сьел сухарь, пожевал мяса, запил все это водой, и через полчаса был готов продолжить вояж. Вскоре пейзаж изменился: появились заросли осоки, вьюны стали встречаться реже, под ногами ощутимо захлюпало.

Алхимик решил, что приближается к реке с заболоченным берегом, и прибавил ходу. Но примерно через час прыжков с кочки на кочку, он понял, что забрался в болото — деревья исчезли, сплошной стеной возвышался камыш, а под ногами булькали лужи.

Ирменг сообразил, что пробираться через трясину на ночь глядя опасно, и повернул обратно, возможность ночевки на болоте он исключил сразу. Когда алхимик выбрался к опушке леса — точнее туда, где начинали расти дудки осоки, уже начало смеркаться. В потемках он стал искать сушняк для костра, а когда развел огонь, высекая искры кинжалом и наконечником арбалетного болта — уже совсем стемнело.

Сквозь редкую листву деревьев на мир падал свет незнакомых звезд. Полюбовавшись ими, какое то время, Борнуа всухомятку перекусил, подкинул в костер немного валежника и толстое полусухое бревно, начал кутаться в плащ, решив на завтра идти на восток, в обход болота.

Сон долго не шел, события последнего дня заставляли их обдумывать с разных точек зрения, но усталость, в конце концов, взяла свое, и, ближе к полуночи он провалился в тяжелую дрему.

Поэтому алхимик не услышал осторожных, крадущихся шагов нескольких пар ног и очнулся только тогда, когда ему уже вязали руки.

Ничего не понимающий ото сна Борнуа, которого внезапно будили уже второй раз за сутки, попробовал дернуться, получил удар в живот, от которого перехватило дыхание, на голову накинули пыльный, вонючий мешок и добавили по затылку. В глазах потемнело, сознание отключилось, и магистр уже не чувствовал как его подхватили подмышки и куда-то потащили.