Вкусный кусочек счастья - [71]

Каждым субботним утром я сидела у углового окна «Старбакса» на Куин-Энн-Авеню с большой кружкой американо и бубликом, зажаренным настолько, насколько позволяют стандарты безопасности тостера, и намазанным творожным сыром. Именно с такого завтрака я начинала свой уик-энд готовки, писательства и фотографирования еды. А когда я рассказала подруге о моем любимом ритуале — о солнечном местечке, где я провожу каждое субботнее утро в Сиэтле, — она даже замолчала. А потом с облегчением улыбнулась.

— Я так рада слышать, что тебе нравятся бублики. Я их иногда тоже ем, но потом чувствую себя какой-то виноватой.

Я даже не сразу поняла: это мне так сделали комплимент, или же попытались предупредить, что бублики — это калорийные углеводные бомбы? Я стала вспоминать, что ела вчера, позавчера, даже раньше. Что ела, что пила — все это проплыло перед моими глазами, как вспышки. Фрукты, овощи, хрустящий цельнозерновой хлеб из пекарни, крошки, оставшиеся от брауни, которые я приготовила для коллег — бублик как-то не особенно выделялся на общем фоне. Я поняла, что ее ремарка косвенным образом показала мне, как далеко я зашла в своих отношениях с едой.

Я узнала, что наслаждение и удовольствие не всегда можно представить в виде количества принятой и отданной энергии. Угощаясь чем-нибудь калорийным и превышая свой дневной лимит, я не толстела, чего когда-то боялась. Умом я всегда понимала, что любая еда в умеренных порциях — это нормально, но теперь наконец-то это подтвердилось и практической реальностью. Я любила бублики — простейшую, по сути, еду, — потому что больше не уплетала их пекарскими дюжинами. Давно уже остались в прошлом дни, когда я ела бублики с начинкой посреди ночи, заедая большой картошкой фри и пончиком, во время долгих поездок по Амхерсту с Сабриной. Бублики стали для меня чем-то особенным — таким же, как спагетти и тефтели с мамой и Полом или попкорн с Мелиссой. Они бы перестали быть особенными, если бы мне было все равно, когда, где или зачем я их ем. Большие мучные кружочки были прекрасны именно тем, что я ела их утром в субботу, сидя в любимой кофейне. А потом, доев, я думала: «Боже милостивый, как прекрасно». И начинала писать, расходуя питательные вещества бублика на работу мозга. А потом, через несколько часов, мои выходные продолжались; я была счастлива, что съела свой любимый завтрак в свой любимый день в любимом уголке Сиэтла. Я ни о чем не жалела. Не тратила драгоценную умственную энергию, думая о том, что могла бы съесть, какие блюда стоят примерно столько же калорий и что план здорового питания пошел псу под хвост еще до обеда, — и не опасалась, что сейчас возьму и объемся. Я просто была довольна.

Я сделала свою жизнь сбалансированной.

Весов в квартире у нас не было, так что я прикидывала, сбросила вес или набрала, по тому, как на мне сидит одежда. Что бы я ни ела, мой вес не менялся — я спокойно носила четвертый размер (в зависимости от того, в каком магазине была куплена вещь). Я, конечно, сбалансированно питалась и соблюдала здоровый лимит калорий — это я знала, потому что избавиться от привычки подсчитывать очки так и не смогла, — но при этом я еще и знала, что важным фактором для поддержания веса стала активная жизнь. Благодаря мягкому климату в Сиэтле я могла гулять круглый год. Офис Foodista располагался настолько близко к нашему дому в районе Куин-Энн, что я ходила на работу пешком, надевая максимум резиновые сапоги и легкую куртку. До офиса было полторы мили, причем назад приходилось подниматься в довольно крутую горку, из-за чего я каждый вечер неизменно потела. Днем на работе мы с моей подругой Карлин уходили на обед вместе; обычным местом назначения для нас служила кофейня «Старбакс» в пяти кварталах от офиса. В выходные я ходила пешком по центру города, часто заглядывая на рынок Пайк-Плейс, чтобы посмотреть на лотки с цветами и на то, как на потеху туристам бросаются рыбой. По воскресеньям я ходила и любовалась местными красотами. С новой подругой Камиллой я гуляла по парку всякий раз, когда у нас совпадали графики. Машина стояла в гараже — я почти ей не пользовалась.

После двух лет жизни в Сиэтле я почувствовала заметные изменения в своем характере. Жизнь, которая всего несколько лет назад казалась такой ужасно мрачной и тяжелой, стала ярче и легче. Еда, которая много лет была мне одновременно лучшей подругой и злейшим врагом, превратилась во что-то чистое и святое. Мое тело, источник сильнейших внутренних терзаний в течение всей сознательной жизни, стало здоровым и любимым. Тем не менее, бывали и моменты, когда из-за стресса возвращалась какая-либо из сторон моего расстройства питания — хотелось либо объесться, либо вообще не есть; такое случается и сейчас. Но я научилась вовремя распознавать предсказуемые шаблоны поведения, чтобы не попасть в порочный круг, и относилась к себе с куда большим сочувствием.

Я не заметила только одного. Продолжая меняться, расти, осваивая новую карьеру, новую среду и заводя новых друзей, я отдалялась от Дэниэла.

Через год после того, как мы переехали в Сиэтл, в штате Вашингтон запретили онлайн-покер. Вскоре, в апреле 2011 года, правительство США закрыло три крупных покерных сайта, где Дэниэл играл каждый день. Его карьера покерного игрока была окончена. Он почти перестал выходить из дома. Поначалу я его понимала. Он всегда страдал социальной тревожностью. Но потом он вообще перестал выходить, иногда сидя дома по несколько дней подряд. Видя его депрессию, я умоляла его выйти из квартиры и встретиться с моими новыми друзьями. «Всего полчаса погуляем, не больше!» Вскоре у меня уже не осталось отговорок, чтобы объяснить коллегам, почему он не приходит поужинать или выпить с нами после работы. У меня вышло несколько неприятных споров с друзьями, которых задевало то, что мой парень словно из принципа не хочет с ними видеться.