Вкус ужаса: Коллекция страха. Книга II - [23]

— Такты, это… возвращаешься в Чикаго?

— Судя по всему.

— А то у меня друганы решили наведаться в город, — продолжал Кевин. — Ты ж не против, чтобы они у тебя пока пожили?

Майкл знал, что, даже если он откажется, Кевин сделает по-своему.

— О’кей, при условии, что они не будут трогать мой комп и копировальный аппарат.

— Клево! — Кевин хлопнул ладонью по двери и убрался.

На следующее утро Майкл сел на самолет в аэропорту Бербанк. К счастью, соседнее место осталось незанятым, и он смог просто смотреть в иллюминатор и размышлять о том, что ждет его впереди. Будущее было безрадостным. Его старший брат, Ричард, станет помыкать окружающими, мать будет безутешной и потерянной. Разговаривая с ней по телефону, Майкл не мог избавиться от ощущения, что она где-то невероятно далеко от него. Он размышлял над тем, как организовать похороны и сколько времени это займет. Он вырос в Чикаго, и все же этот город всегда его пугал.

Как и отец.

Старик был крупной фигурой во всех смыслах этого слова: огромный, громогласный, с большими ладонями и привычкой всех, даже заклятых врагов, встречать радостным «Как дела, приятель?» Он хлопал людей по плечам, пожимал им руку обеими лапищами и улыбался так, словно никак не мог насмотреться на собеседника. Но Майкл знал цену этой показухи — отец просто окучивал их, заключал нужные сделки, после чего ему становилось искренне наплевать, жив его клиент или нет. Его сердце было твердым, как импортный камень — мрамор, гранит, известняк, сланец, — которым он торговал, и таким же непробиваемым; Рэндольф Джей Маунтджой всегда получал то, что хотел.

Их дом он тоже построил по своему вкусу. Майклу этот дом всегда напоминал склеп — мрачный, пустой, давящий, сложенный из тесаного камня стольких видов, что другим домам в округе Вашингтон впору было удавиться от зависти.

Такси остановилось у массивных колонн, украшенных фигурами лежащих львов. Майкл вдохнул, медленно выпустил воздух и только потом нажал на кнопку. Из интеркома раздался голос брата. Майкл назвался, и ворота открылись.

Брат ждал его у открытой двери на верхней площадке каменного крыльца.

— Мама сказала, что до вечера тебя можно не ждать, — произнес он.

— Я вылетел первым же рейсом.

Оба не знали, стоит ли обменяться рукопожатиями, обняться или как прежде держаться на расстоянии и игнорировать друг друга. Ричард был на два года старше и представлял собой все то, чем Майкл не являлся. Он был высоким, сильным, звездой спорта, президентом веселого студенческого братства и много лет являлся правой рукой отца в бизнесе. Компания называлась «Маунтджой и сыновья: камень и строительные материалы», но Майкл лишь изредка подрабатывал там летом, и даже тогда это не доставляло ему радости. Камни были тяжелыми и твердыми, Майклу постоянно не везло. Ободранные голени, невыполненные указания, та ошибка, когда он начал защищать подрядчика — отец постоянно напоминал ему об этом.

— Мама спит, — сказал Ричард. — Я дал ей валиум.

В приемной было все так же мрачно, холодно и неуютно, новыми были лишь цветы и венки.

— Она была немного не в себе, когда я позвонил, — сказал Майкл. — По ее словам, у него был инфаркт?

— Обширный, — ответил Ричард. — Сердце раскололось, словно перерубленное топором.

Жуткой неожиданностью это не стало — в прошлом году у отца уже было два коронарных приступа, и Майкл знал, что третий может случиться в любое время.

— Ты был с ним?

— Я работал с клиентом. А когда доехал до больницы, они уже сделали все, что могли.

«Ну что ж, — подумал Майкл, — по крайней мере он ушел так, как сам того хотел. Черт, ну и клише. На этой неделе они меня просто преследуют». И он решил вести заметки — если за несколько дней здесь ему удастся придумать что-то оригинальное, можно будет использовать это как материал для сценария.

— Сисси уже тут?

— Она приедет из Милуоки после работы.

Сисси — или Синди, как она требовала, чтобы ее называли, — была младше Майкла и работала стоматологом-гигиенистом у женатого мужчины, с которым (все это знали) спала уже много лет. Ее любовник был похож на отца — такой же большой и шумный сукин сын, и Майклу сложно было поверить в случайность этого сходства.

— Можешь занять свою старую комнату, — сказал Ричард, и Майкл кивнул, волоча к винтовой лестнице свой рюкзак.

— Насчет организации похорон я просвещу тебя позже! — крикнул ему в спину Ричард. — Сейчас мне нужно возвращаться в офис.

— О’кей, увидимся. Спасибо, что занимаешься этим.

Ричард всегда все брал на себя, даже когда Майклу этого не хотелось.

— Без проблем, приятель. Кто же еще с этим справится?

Майкл не мог не заметить — первая строчка его будущего сценария, — что брат инстинктивно использовал любимое словечко отца «приятель». Как давно он подцепил эту привычку?

Поднявшись, Майкл шагнул к двери своей старой комнаты, окна которой выходили на зеленый боковой двор. Это было его убежище, и мама сохранила комнату как святыню: все вещи были именно там, где он их оставил. Плакаты Оберлинского колледжа все так же оккупировали стены, кубки и награды за театральную деятельность сияли под стеклом на полках, а в шкафу все еще висела старая одежда. Майкл отодвинул вешалки, освобождая место для костюма, сунул остальные вещи на верхнюю полку и присел на край кровати у широкого окна. За окном царил обычный для Чикаго мрачный холодный день, голые ветви деревьев впивались в серое небо. Майкл чувствовал себя так, словно ему снова тринадцать.