Вкус Парижа - [9]

– Извини, что бужу так поздно, нужна твоя помощь.

Он прокашлялся и выругался. Это означало готовность явиться немедленно хоть на край света.

– Можешь сейчас приехать за мной?

Автомобиль шуршал по спящей рю Риволи – между домами в нахлобученных серых папахах высоких мансард, вдоль роскошных фасадов с перевитыми кованым железом балкончиками, мимо запертых витрин и тёмных окон. По ночам весь благопристойный Париж превращался в кладбище, шабаши продолжали бушевать лишь на Монмартре, Монпарнасе да кое-где на Больших бульварах.

– Елену довёз благополучно?

– До двери проводил.

– У меня только что на столе скончался раненый, подстреленный в самом центре города. Он без десяти одиннадцать вышел из ресторана «Ля Тур д’Аржан», а спустя двадцать минут его нашли истекающим кровью под мостом Турнель. Такое тут часто случается?

Дмитрий курил, выставив локоть в окно:

– Бывает, но в основном там, где курочки и их клиенты: Пигаль на Монмартре, рю Сен-Дени, Монпарнас. В барах на левом берегу бывают матросы, там всякое может случиться. Ещё на рю де-Лапп, там клубы для мужчин с нетрадиционными предпочтениями.

– Убитый – арт-дилер с вполне традиционными предпочтениями. Калибр пули средний – 7,65 миллиметра, причём, судя по повреждениям на теле, он успел подраться с нападавшим. И его не прикончили, бросили раненым. Опытный убийца позаботился бы завершить дело.

– Может, кто-то помешал. Набережная Турнель – довольно тихое место. Под мостом иногда ночуют клошары, и среди них могут оказаться помешанные или пьяные, но у этих редко бывает огнестрельное оружие.

– Его даже не ограбили. Золотые часы остались на руке и портмоне с деньгами в кармане.

– Ну тогда это не грабитель и не проститутка. Похоже на сведение личных счётов.

– Чтобы сводить личные счёты, надо знать, что он окажется один на улице. А он вышел из ресторана совершенно случайно.

– Да тебе-то что?

Глядя в окно, я объяснил:

– В ресторане с ним были три пары друзей и Елена. Он пристал к ней, она выпорхнула на улицу и убежала. Он, оказывается, выскочил вслед за ней. Она прибежала прямо ко мне, в Отель-Дьё, а его на улице кто-то ранил.

Дмитрий ничего не сказал, только щелчком выкинул окурок.

Мы свернули на Фобур-Сент-Оноре. Я спросил:

– А что это за новый способ определять по пуле, из какого она пистолета? Ты о нём слышал?

Никто не разбирался в огнестрельном оружии так, как Дерюжин. Ротмистр эскадрона в Галиции, после Брестского мира он разделил судьбу тысяч офицеров: не смирившись с большевиками, два года сражался в рядах Добровольческой армии, вместе с остатками врангелевских войск покинул Севастополь и ещё год, уже в чине полковника, служил в военном лагере в Галлиполи. Летом двадцать первого уехал на работу в Польшу, а год спустя перебрался в Париж.

Париж в двадцать втором старался забыть о Великой войне, о погибших миллионах, о нужде, страхе и голоде. Город лихорадочно навёрстывал упущенные годы. В него стекались новые люди: провинциалы, американцы, привлечённые дешёвым франком, и молодые одинокие женщины, которых война заставила выйти на работу, в обмен подарив им независимость. Одних беглецов из большевистской России в столице Франции оказалось около восьмидесяти тысяч. В Париже бушевали огни рекламы, звуки джаза и бешеные амбиции. Переполненные рестораны и дансинги, синема и модные дефиле, деньги, бутики, ар-деко и культурный авангард манили, влекли, сводили с ума. Правда, Дмитрий Дерюжин, как и подавляющее большинство беглецов из России, в этой вакханалии не участвовал. Бывший офицер, дворянин, гуляка, вояка, картёжник, патриот и защитник отечества превратился в бесправного эмигранта и бедствующего таксиста. Но знатоком и ценителем оружия полковник остался. Он понял, почему я спрашиваю.

Уставившись на освещённую фарами мостовую, процедил:

– Одно точно – если пистолет не найдут, то ничего определить не смогут.

– То есть ты бы не полагался на эту проверку? Что ты про неё знаешь?

– Баллистическая экспертиза сравнивает бороздки на пуле с нарезами на канале ствола оружия. Утверждают, что и на шляпке гильзы после выстрела тоже образуются характерные следы. Я этой американской экспертизе не доверяю. Знаешь, сколько надо сделать сравнений, чтобы с уверенностью устанавливать такую зависимость? А эта проверка ещё совсем новая. О ней много говорят, а большого опыта с ней ни у кого нет. Самозваные эксперты запросто находят «аномальные зазубрины», каких-то бедолаг осуждают, а потом оказывается, что убийца был кто-то другой и стрелял он из другого пистолета. Я бы не хотел, чтобы меня или кого-то из моих близких осудили на одном основании этой баллистической экспертизы.

У меня волосы встали дыбом. Ситроен миновал пустынную и тёмную Пляс де ля Конкорд, резко свернул направо на авеню Матиньон. Мы молчали, но с Дерюжиным молчание никогда не становилось неловким. Стоило нам после многих лет встретиться, и наша дружба заполнила провал разлуки, как заполняет весеннее наводнение высохшее русло вади. С моей стороны этому способствовало искреннее уважение к бывшему командиру, а с его, полагаю, – лёгкость характера, неискоренимая доброта и воспоминания об общих испытаниях.