Вкус любви - [12]

— Я рад, что это решение приняли вы, Майлз, а не я, — сказал отец.

— К нему нетрудно было прийти, сэр. Я сразу понял, что нужно.

— Однако, это тяжелое решение, — сочувственно кивнул профессор.

— Да.

— Вы не измените своего мнения?

— Мнений. Я руководствовался несколькими, и все они негативные.

— Что вы подразумеваете под негативными мнениями? — поинтересовалась Джина.

Профессор взглянул на дочь, потом — на Майлза. Последний смотрел только на Джину.

— Негативное будущее, — просто ответил он.

— А что оно означает?

— Что дни Кена сочтены.

— О, нет! — Джина вспомнила, что читала о ком-то, кто узнал, что у него «негативное будущее». Вернее, там было сказано другими словами, но смысла это не меняло. — И о каком решении вы только что говорили?

— Оставить его здесь или нет.

— Вы, разумеется, оставите его?

— Нет.

Она не могла этому поверить. Майлз сам говорил во время эскапады Кена о том, что не следует менять лошадей на переправе, и она напомнила ему об этом.

— Для него это уже не переправа, — холодно возразил он.

— Так вы отошлете его, чтобы он умер?

— Джина! — воскликнул профессор.

— Все правильно, сэр, оставьте это мне. Да, если вы так ставите вопрос. Лучше где-нибудь еще, чем здесь.

Профессор вышел из комнаты, захватив свои чемоданы, поскольку знал, что теперь это место принадлежит Фаерлэнду.

— Кен поедет в другой приют, — закончил Майлз.

— Чтобы умереть.

— Вы уже говорили об этом, но я так не думаю. Я даже запрещаю упоминать об этом. Будучи вашим шефом, я вправе настаивать. И надеюсь, что вы будете относиться к тому, кто займет место Кена, не хуже, чем к нему.

— Я люблю всех детей, — прошептала Джина.

— Вы можете невзлюбить новенького. Можете негодовать, потому что он занял место Кена. Но вы не должны. Понимаете?

— Да, понимаю, — ответила Джина, все еще болезненно переживая за Кена. Потом она вспомнила тихий голос Майлза, волнующую близость их плеч, и, в то же время, ощущение какой-то искусственности. Не то, что те, другие, краткие мгновения: внезапная улыбка, случайное прикосновение руки, теплый взгляд над изуродованным мишкой… Они были понятны ей, даже если и казались невероятными, а поверить в них означало бы начать что-то, чего она никогда в жизни не знала.

— Понимаю, — повторила она и добавила: — Я постараюсь справиться.

— Человек получает только то, что просит, мисс Лейк, — загадочно произнес он.

— Я ничего не просила.

— Нет? Похоже, что юный Молори тоже ничего не просил. В таком случае, как бы ни неприятно это было, мы должны довести дело до конца. — Он коротко рассмеялся, но Джина, даже не улыбнувшись, вышла из комнаты.

Она никак не могла найти ключ к словам Майлза: «Человек получает только то, что просит»… «Мы должны довести дело до конца»… Что он имел в виду?

Джина едва замечала встревоженные взгляды Тони. Отъезд Кена заполнил все ее время до конца недели. Ей выпало упаковать его жалкие пожитки, да и какие вещи могли быть у ребенка, которого все время перевозят из приюта в приют?

Она сложила маленькие брючки, но сначала извлекла из карманов необходимые каждому мальчишке вещи: перочинный нож без лезвия, сломанную рогатку, три грязных шарика, кучку камешков, заплесневелое яблоко, заостренную палочку и высохшую лягушку. Следуя порыву, она вернула все, кроме обсосанного леденца, яблока и лягушки. Джина завернула их в бумажную салфетку и понесла к мусоросжигателю. На ступеньках стоял Майлз.

Инстинктивно она попыталась спрятать детские сокровища за спину и тем самым привлекла его внимание.

— Что там у вас? — требовательно спросил он.

— Ничего.

— Ой ли? Давайте взглянем.

— Нет.

— Это, — хотя он и улыбался, в голосе его слышался металл, — не личные вещи?

— А вы отнесетесь к ним с уважением, если личные?

— Да, как это ни странно для вас. Однако я думаю, это что-то другое. Свои личные вещи обычно не берут из мальчиковой спальни, но посмотрим…

Он развернул салфетку.

— Это было в кармане брюк Кена.

— Почему вы пытались скрыть это от меня? — тихо спросил Майлз.

— Я подумала, что вы заставите меня выкинуть все его «богатства», а он захотел бы сохранить их. — К ее глазам подступили слезы.

В следующее мгновение шеф увлек ее в бельевую комнату на первом этаже и закрыл за ними дверь.

— Джина, за кого вы меня принимаете?

— Вы отправляете Кена, — всхлипнула она.

— У меня нет выбора.

— Мы могли бы оставить его здесь. Мы с Бэб ухаживали бы за ним.

— Это было бы нечестно по отношению к другим детям.

— Они тоже не останутся без внимания.

— Вы знаете, я не это имел в виду.

— Его можно направить в больницу Орандж-Хиллз.

— Небольшой сельский лазарет с полудюжиной коек и приходящим три раза в неделю врачом.

— Какое это имеет значение? — чуть не задохнулась Джина. «Какое это могло иметь значение теперь?» — подумала она.

— Имеет. Понимаете… — Майлз поколебался, потом продолжил: — Понимаете, Джина, так же, как и вы, я не могу со всем этим смириться. Поэтому я отправляю Кена в Англию на лечение.

— Куда? — изумилась Джина.

— В Англию. Там очень хорошие врачи, и кто знает… — Он пожал плечами.

— Вы мне ничего не говорили.

— Я не хотел говорить вам, поскольку у него почти нет шансов.

— Я могу принять это, — медленно проговорила она. — Я готова принять любое объяснение, которое дает надежду.