Вкус греха. Долгое прощание - [29]

Нэля молчала, проникнувшись ужасной жизнью молодой семьи Анатолия. А как живут они! — как короли! Чего там говорить. И все ее папа! который добился таких высот… У Анатолия такого папы нет. У его Риты — тоже, одна мама, да какая!.. Митя тоже неизвестно как жил бы, если б не она, не ее папа! Она подумала, что Митя мог бы быть более внимательным и благодарным, но сразу же ответила: он — такой и нечего его ломать. Но что делать с Анатолием? Как помочь? Может, попросить папу? Он обещал прилететь из Киева проводить ее… Вот она и попробует. Ничего! Как говорят: да — да, нет — нет.

И она сказала:

— Толя, я ничего не обещаю, но кое-что попробую… Позвоню тебе через несколько дней, обязательно дай мне телефон твой, я куда-то задевала…

Анатолий возрадовался — все проехало как по маслу, — но с телефоном нельзя, он ведь теперь живет один, и сказал:

— Знаешь, я буду в бегах, пытаюсь что-то устроить, я сам тебе позвоню через три дня, в это же время, идет?

— Отлично, — сказал Нэля, — только позвони обязательно, хотя ничего не гарантирую…

— О чем ты говоришь! Спасибо просто на добром отношении… Закончим сразу эту слезную историю.

Трофим Глебович прилетел проводить свою любимую дочурку в Америку… Дочурка как-то вечерком, за кофе с ликерцем, под размягченные разговоры о будущей девочке: все почему-то хотели и ждали девочку, хотя Митеньку любили, мальчик он был необыкновенный — послушный, любящий — ангел, как говорили про него, и к слову рассказала об Анатолии. Как они живут, то да се, и сообщила неопределенно:

— Мне бы так хотелось помочь им! такие замечательные ребята!

Быстрый на соображение Трофим нахмурился, он тут же понял, что его любимая дочурка будет просить — уже фактически просит! — за этих «милых ребят», которые наверняка продумали как следует, кого стоит просить. Это значит звонить Георгию по поводу каких-то людей — кто они? О Митьке говорить просто — первый среди студентов, на практике показал себя с языками отлично, существовала, правда, какая-то темная историйка с парижской девицей, но это в конце концов — чепуха: обалдел малый от Парижа… Можно простить. А в Америке все в порядке — вон Виктор пишет, что будет предлагать зятька на серьезное дело… Мол, такое дело по Митьке, а вот канцелярия его только раздражает, и не нужен он там. С бумажками другие могут возиться… У них там перетрубации, может, попросить за этих?.. Нет, Америка слишком большой козырь. И почему этого «милого парня» снова туда не направили? Хватит с него Алжира…

— Понятно, — сказал сурово Трофим Глебович, — просишь, значит, за этих замечательных ребят. А ты их хорошо знаешь? Был бы твой Митька здесь, я бы у него узнал, а так…

Нэля горячо сказала: жену я его мало знаю, а его — хорошо! Он славный, папа, честно…

…Так, подумал Трофим, этот парень ей нравится… Еще не хватало этого! Она — налево, Митька — направо… Нет, туда этот «замечательный» парень определенно не поедет, ты, дочка, не рассчитывай. Отправим его, чтоб глаза не мозолил…

А вслух сказал:

— Попробую поговорить с Георгием Георгиевичем, мне с ним самому пообщаться надо.

И решилась все же судьба Анатолия. Правда, «африканская».

С первого же дня Митя попал в мягкие лапы Виктора Венедиктовича. Тот сообщил Мите, что, вполне возможно, предстоит поездка в одну из стран Латинской Америки.

— Зачем? — удивился Митя.

— Если бы вы, дорогой Вадим Александрович, меня внимательно слушали, то поняли бы, — зачем. Пока вы станете стажироваться с языком и многими другими делами. Обо всем другом у нас еще будет отдельная беседа.

Митя кое-что понял, что — в принципе-то! — начал понимать давненько. Хотел было узнать побольше, но В.В. — кремень. Говорил ровно столько, сколько разрешено на данном этапе и ровненько столько строчек, сколько там где-то помечено в инструкции.

Но по большому счету Митя был доволен. Подальше от Нью-Йорка, унылейшего их офиса, узнанных вдоль и поперек сослуживцев… От Нэли, к которой он сейчас не испытывал ни любви, ни ненависти.

Тем не менее она была беременна, и Митя ждал девочку! Такую, как Анна, только добрее, лучше, милее — ну, за этим-то Митя присмотрит. ЭТА Анечка его очень тревожила вместе со всем семейством. Но В.В. обмолвился невзначай, что его «друзья» — Анатолий и Риточка уехали в Алжир, кажется надолго…

Митя незаметно, но облегченно вздохнул.

По прибытии в Нью-Йорк у него организовались два свободных дня, и он посетил старые места. Пошел к лавке грека, но оказалось, что тот умер в одночасье и теперь заправлял всем его племянник, здоровый мрачный малый безо всяких кофе и разговоров. К тому же плохо говоривший по-английски.

Митя ушел, с какой-то тянущей тоской вспоминая свой первый приезд сюда. Грека, себя самого, Беатрикс…

Кстати, он прошел и к тому ночному клубу, где выступала Анна, — афиши с ее именем не было, на новой — изгибалась в призывной пухленькая блондинка.

Ну что ж, вот и Анны для него нет в этом городе.

Внезапно он вспомнил Веру, и так же внезапно это воспоминание отозвалось болью. Какой долгой и краткой была их любовь!..

Он попытался разобраться, что же все-таки произошло и что же осталось? Хладнокровно думать об этом он не смог и оставил попытки, подумав честно, что, конечно, он выглядел не лучшим образом. А что ему делать? Что?