Вкус дыма - [34]

– Как вчера покосили? – спросил он вслух, силясь отогнать навязчивое видение.

– Было очень жарко.

– Это хорошо, – сказал Тоути.

Агнес развязала большой платок и достала клубок шерсти и несколько тонких вязальных спиц.

– Вы хотели расспросить меня о моих родных?

Тоути откашлялся, наблюдая за тем, как проворно задвигались ее пальцы, когда она принялась за вязанье.

– Да, верно. Ты родилась на хуторе Флага.

Агнес кивком головы указала на упомянутый хутор – покосившееся подворье слева от границы Корнсау. Хутор был так близко, что ветер доносил голоса перекликавшихся во дворе слуг.

– Да, вон на том самом.

– Твоя мать не была замужем.

– Вы узнали об этом из приходской книги? – Агнес натянуто усмехнулась. – Ни один священник не преминет записать в нее то, что считает важным.

– А Магнус, твой отец?

– Он тоже не был женат, если вы это имеете в виду.

Тоути поколебался.

– С кем же тогда ты жила, когда была ребенком? Агнес окинула рассеянным взглядом долину.

– Мне довелось пожить почти на всех местных хуторах.

– Твои родные часто переезжали?

– У меня нет родных. Мать покинула меня, когда мне исполнилось шесть лет.

– Как она умерла? – мягко спросил Тоути. И опешил, когда Агнес расхохоталась.

– Неужели моя жизнь выглядит такой безысходной? Нет, моя мать бросила меня у чужих людей, однако я предполагаю, что она до сих пор жива. Так ли это на самом деле – понятия не имею. Кто-то рассказал мне, что она попросту исчезла. Собралась однажды, ушла и не вернулась. С того дня прошло уже немало лет.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Что я ничего не знаю о своей матери. Что я не узнала бы ее, даже если бы увидела.

– Потому что тебе было всего шесть, когда она тебя бросила?

Агнес перестала вязать и прямо взглянула в глаза Тоути.

– Преподобный, вам следует понять одно: все, что мне известно о матери, я знаю со слов других людей. Главным образом о ее поступках, которые, как легко понять, эти люди не одобряли.

– Не могла бы ты рассказать мне, что именно тебе говорили?

Агнес покачала головой.

– Знать, какие поступки человек совершил, – одно, знать, каков он был на самом деле, – совершенно другое.

Тоути не желал отступать.

– Но, Агнес, дела порой красноречивей слов.

– И лживей! – тут же огрызнулась она. – Порой человеку с самого начала так не везет, что хочешь не хочешь, а поступишь опрометчиво. И когда кто-то твердит, будто она наверняка была плохой матерью именно из-за того опрометчивого поступка…

Тоути ничего не сказал на эти слова, и Агнес продолжала:

– Это нечестно. Люди утверждают, будто знают тебя как облупленную по твоим делам, а не потому, что сели рядом и выслушали то, что ты высказала начистоту. И хоть в лепешку разбейся, стараясь жить праведно, но если в этой долине ты хоть раз оступилась, тебе этого не забудут. Не важно, что ты хотела как лучше. Не важно, что внутренний голос шепчет: «Я не такая, как вы говорите!» – лишь чужое мнение решает, какова ты есть на самом деле.

Агнес умолкла, чтобы перевести дух. Голос ее с каждым словом звучал все громче, и Тоути безмолвно гадал, что могло вызвать такую лавину.

– Именно это, преподобный, произошло с моей матерью, – продолжала Агнес. – Какова была она на самом деле? Уж, верно, не такова, как говорят о ней, но она совершала ошибки, и о ней составилось стойкое мнение. Люди, которые нас окружают, не дают нам забыть, где и как мы оступились. Они считают, что имен но наши ошибки достойны того, чтобы записать их для потомков.

Тоути на мгновение задумался.

– И какую же ошибку совершила твоя мать?

– Мне рассказывали, преподобный, что ошибок в ее жизни было много, но по крайней мере одна из них – мое появление на свет. Моей матери просто не повезло.

– Что ты имеешь в виду?

– Она сделала то же, что многие женщины делают втайне безо всякого ущерба для себя, – с горечью проговорила Агнес. – Вот только моя мать оказалась среди тех немногих неудачниц, чья тайна оказалась выставлена на всеобщее обозрение.

Тоути почувствовал, что помимо воли краснеет. Он опустил взгляд на свои руки и как мог откашлялся.

Агнес посмотрела на него.

– Я опять оскорбила вас, преподобный, – заметила она.

Тоути помотал головой.

– Я рад, что ты рассказала мне о своем прошлом.

– Мое прошлое оскорбляет ваши чувства.

Тоути заерзал на камне.

– А что ты можешь сказать о своем отце? – осторожно спросил он.

Агнес рассмеялась.

– О котором из двоих? – Она перестала вязать и окинула Тоути испытующим взглядом. – Что там говорилось в вашей книге о моем отце?

– Что его звали Магнус Магнуссон и что, когда ты появилась на свет, он жил в Стоуридалюре.

Агнес снова принялась за вязанье, но Тоути заметил, что она крепко стискивает зубы.

– Если б вы потолковали кое с кем в этих краях, вам поведали бы совершенно другую историю.

– Как так?

Агнес, молча пересчитывая пальцем петли на спице, поглядела на другой берег реки, на хутора, рассыпавшиеся по ту сторону долины.

– Полагаю, не важно, честна я с вами или нет, – холодно заметила она. – Я могла бы наговорить вам все, чего ни пожелаю.

– Воистину я надеюсь, что ты будешь со мной искренна, – отозвался Тоути, не очень понимая, к чему она ведет. И придвинулся ближе, готовясь выслушать то, что скажет Агнес.