Визитер - [18]

Так вот — «где-то во Франции» примерно часа через два должно было настать время обеда. И во дворе школы во временно эвакуированном городке (теперь в школе квартировали британские солдаты) вовсю работала полевая кухня. Айвен Макалистер, повар, готовил еду (понятное дело, овсянку) и беспрестанно ворчал. Кажется, он ворчал всю жизнь — еще с первой Великой войны, случившейся четверть века назад. Ту войну окрестили «последней» — и, судя по всему, очень ошиблись.

— И куда в тебя столько лезет! — возмущался повар. — Худая, как незнамо кто, а уже неделю жрешь в три горла. Тебя бы к Гитлеру с его жирным Герингом — враз бы разорила! Ну, на, на, только больше не проси, бесстыжая тварь!

Его замечания относились к кошке, вертевшейся около кухни. Черная кошка — почти что котенок — ив самом деле была худой, кожа да кости. К тому же — со свалявшейся шерстью. Вид у нее был так себе. И если бы не этот парень, Мэтью, который клятвенно заявлял — мол, этот зверь спас ему жизнь, и вообще неплохо бы сделать его талисманом их отделения — то, пожалуй, кошку можно было бы и прогнать.

Хотя… Жалко же зверушку! Хозяева, эти «лягушатники», ее бросили, эвакуировавшись сами. Наверняка прихватили все добро — а кошку выкинули. Здесь не одна она такая, бедолага. Что ж делать, приходится подкармливать. Заодно — показать пример этим французам. Британец — он на то и британец, чтобы хорошо относиться к любой скотинке. Вон, даже к пленным нацистам — и к тем прилично относятся, хотя всего ничего тех пленных. А что уж о тварях безгрешных говорить!

К тому же, у Айвена Макалистера вскоре появились оч-чень серьезные основания подкармливать именно эту кошку. Буквально через день после появления она обнаружилась около склада с громадной задавленной крысой в зубах — едва ли не с нее ростом. Кошка победно швырнула свой трофей на крыльцо — и гордо удалилась.

Потом последовали и другие подобные же боевые сцены.

Киска явно включилась в военные усилия, притом — на стороне Британских Экспедиционных Сил. И это вызывало уважение. Поэтому старина Айвен ворчал на нее просто так — из своей шотландской вредности.

Пожалуй, она и в самом деле стала счастливым талисманом не только для Корригана. Кстати, о Мэтью — ведь именно благодаря ему немецкий патруль там и не добрался обратно, до своей «линии Зигфрида». Корриган доложил про снайпера, были вызваны подкрепления — в нужное время и в нужный район. И с вражеским патрулем покончили.

Хотя кое-что в найденной в той боевой операции кошке вызывало подозрения. К примеру, отношение к ней других животных, обосновавшихся здесь же. Разумеется, собаки не упускали возможности загнать какую-нибудь кошку на дерево — просто так, для порядка и ради развлечения. Конечно, кошки в долгу не оставались, и носы у собак были вечно расцарапанными.

А вот маленького облезлого черного котенка сторонились все. И не просто сторонились, а, скорее, с испугом, как будто он, стоило ему захотеть, мог загрызть даже очень крупную и сильную собаку.

Но это никого не смущало. Ни Мэтью Корригана — признанного хозяина кошки, ни повара, ни солдат.

Никого не смутил и странный медальон на кошачьей шее.

Металл отливал зеленоватым цветом, и на нем была какая-то надпись. Сперва Мэтью решил, что это — по– французски, и что там написано имя кошки.

И ничего подобного!

Среди солдат было несколько знающих французский. Никто не прочел ничего.

На немецкий эта бессмыслица тоже совершенно не походила.

Наконец, решились показать медальон лейтенанту. Тот пожал плечами, сообщил, что это даже не латынь, а какая-то совершеннейшая тарабарщина.

Странно было и то, что снять медальон с кошачьей шеи оказалось делом совершенно напрасным. Сниматься он не хотел, кошка рвалась и царапалась — так его и оставили.

Если бы кусок металла с непонятной надписью попал хотя бы к кому-то из небольшой британской организации, совершенно себя не афиширующей, там со здешним лейтенантом никто бы не согласился. Вряд ли после этого мировая история пошла бы по иному пути — но личная история Мэтью Корригана сильно бы поменялась. Но вся беда была в том, что эта маленькая и незаметная организация почти в полном составе уже год работала «где-то в Германии» — по крайней мере, ее оперативный отдел. Следовало лечь костьми, но нанести удар по мистической составляющей нацизма. Этим приходилось заниматься на месте.

Так что никого из «Мэджик Гуард» поблизости не оказалось — до самого окончания «странной войны». А уж потом — и тем более.

«Во имя Древних, что были и пребудут вовеки! Да будет связана во имя Крови Великого Змея та, что преступила Закон — отныне и до тех пор, пока молнии ярости не разорвут надвое небо — с Запада на Восток и с Востока на Запад».

Это, конечно, не полный перевод текста. А полный перевод ни один сотрудник «Мэджик Гуард» не дал бы. Еще чего не хватало! Гораздо безопаснее рассказать, где именно находится то самое «где-то во Франции». По крайней мере, вреда окажется гораздо меньше.

Но Мэтью Корриган ничего подобного не знал, когда окрестил кошку Блэки.

Прошла осень, настала холодная и очень мерзкая зима. И молнии вот-вот должны были разорвать в ярости небо Востока и небо Запада — но когда и как это произойдет, никто еще не представлял.