Вижу противника! - [20]

Ударная группа шла на высоте 3500 метров, сковывающая - на высоте 4000 метров. Воздушного противника над Мысхако при нашем приближении не оказалось.

Я повел истребители с набором высоты в море, чтобы наблюдать за обстановкой со стороны солнца. Но не успели мы удалиться на пять-шесть километров от берега, как появился ползущий курсом на Мысхако огромный эшелон вражеских бомбардировщиков Ю-88 и Хе-111. Они летели девятками, и считая эти девятки, я сбился со счета. Где-нибудь поблизости, конечно, находились истребители противника: ведь бомбардировщики и истребители гитлеровцев, вылетающие с разных аэродромов, производят встречу над каким-либо заранее обусловленным пунктом или в каком-нибудь заранее определенном районе, и в данном случае, наверняка, таким районом были подступы к Малой земле.

Словно в подтверждение мелькнувшей мысли, в наушниках раздался взволнованный возглас Белова:

- Разворачивайтесь! Сзади "мессы"!

Белов не ошибался. На его высоте мчались две четверки истребителей Ме-109. Меня только удивило, что их так мало. Для прикрытия громадного эшелона бомбардировщиков командование противника должно было направить гораздо больше истребителей.

Все, что произошло в последующие секунды, было результатом почти молниеносного, интуитивно принятого решения - не разворачиваться навстречу вражеским истребителям, не ввязываться с ними в бой, а броситься в атаку на бомбардировщики, создать на пути следования "юнкерсов" и "хейнкелей" ситуацию, угрожающую столкновением и катастрофой хотя бы для первых девяток фашистских бомбардировщиков, ситуацию, при которой численное превосходство противника стало бы его слабостью.

Разумеется, времени для обстоятельного продумывания обстановки не имелось. Сформулировать свое решение более или менее отчетливо, как я делаю это сейчас, не было возможности. Я только понимал, что нельзя разворачиваться, нельзя связываться с "мессерами": бомбардировщики в этом случае спокойно дотянут до Малой земли, на головы наших ребят рухнут сотни бомб. Отбить первую атаку "мессеров" вполне способна одна пара Белова, она может прикрыть ударную группу на те считанные секунды, которые необходимы для сближения с бомбардировщиками.

Покачал крыльями - Ишоев и пара лейтенанта Попова тотчас подтянулись к моему "лаггу",- приказал Белову отсечь "мессеры", скомандовал: "Атака!" и повел свою четверку на вражеские бомбардировщики, стремительно увеличивая скорость за счет снижения до их высоты.

Наступил момент, хорошо знакомый каждому, кто хоть раз побывал в боевой схватке, момент, когда исчезает представление о времени и совершенные действия не всегда являются осознанным итогом работы мозга, становятся результатом мгновенной реакции всего организма на стремительно изменяющиеся обстоятельства.

Мы шли "в лоб" ведущей девятке вражеских бомбардировщиков на предельной скорости. Огонь я открыл с 400 метров, крича своим, чтобы тоже стреляли и не сворачивали. Силуэт моего бомбера вырастал в размерах с неимоверной быстротой. Сначала "юнкерс" вздрогнул, как бы пытаясь уйти вверх. Память зафиксировала этот миг, отдельные, крупным планом взятые, детали фюзеляжа вражеской машины, ствол фашистского пулемета, который должен был открыть огонь еще до нашего столкновения. Но пилот Ю-88, избегая столкновения, не повел самолет вверх, он бросил машину вниз. За ним нырнули под "лагги" и остальные бомбардировщики первой девятки.

Какое-то мгновение мы оставались на прежней высоте, но этого мгновения хватило, чтобы нырнула под "лагги" и вторая девятка. Уйдут! А до плацдарма, где сейчас с тревогой наблюдают за армадой бомбардировщиков, всего минута-другая полета!

Наша ударная группа методом "все вдруг" сделала разворот на сто восемьдесят градусов, едва не столкнувшись с четверкой атаковавших ее с хвоста "мессеров". Вражеские истребители, оборвав огонь, резко вильнули вправо и вверх. Я заметил: в небе уже не восемь, а гораздо больше Ме-109, но считать их не приходилось: нашей целью оставались бомбардировщики, мы должны были заставить их отклониться от боевого курса хотя бы на несколько градусов. Даже малейшее отклонение увело бы фашистские самолеты в сторону от крохотного плацдарма.

Атаковать ведущую девятку "юнкерсов" сзади не удалось: не успела далеко отойти, а впереди, метров на пятьдесят выше, показалась еще одна четверка "мессеров" и открыла огонь по нашей группе.

Я отвернул вправо, скользнул со снижением влево и, продолжая левый разворот, "горкой" выскочил с Ишоевым, Поповым и Морозовым впереди ведущей девятки врага. Пару Белова в этот момент я уже не видел, да и выискивать ее недосуг было: мы намеревались стремительно атаковать "юнкерсы" "в лоб". Однако от лобовой атаки пришлось отказаться: вокруг сверкали трассы вражеских пуль и снарядов, на хвосте моего "лагга" уже повис "мессер", за ним, на удалении, виднелись еще пять, тоже начинающих левый разворот. Собьют! А под левым крылом уже пенится прибоем берег, и находящиеся справа вражеские бомбардировщики приближаются к Мысхако... Так нет же, не пройдете!

Мы бросили машины в правый вираж, чтобы увлечь за собой "мессеры", начать, с ними бой на виражах точно по курсу следования бомбардировщиков. Пусть будет худо нам, но и врагу в предстоящей схватке не поздоровится! "Юнкерсы", продолжая двигаться на Мысхако, неминуемо врежутся в круговерть наших и фашистских истребителей. А там поглядим!