Визави французского агента - [5]

— Девушка! Как вас зовут?

— А почему тут этот кустик не нарисован?

— А где вы учитесь?

— А что делаете сегодня вечером?..

Вот и сейчас я почувствовала, кто-то стоит за спиной. Долго. Главное, сохранять видимость спокойствия, не оборачиваться! Не получается, движения кистью становятся бестолковыми, мажу невпопад. Кто-то тронул за плечо. Еще чего не хватало! Развернувшись, я произнесла с отличным произношением французскую фразу:

— Кэс-кё-се!

Как это у меня выскочило, сама не поняла. Передо мной стоял юноша потрясающей красоты: темно-серые глаза, в которых асфальтовым тоном отражалось небо, светлые волосы — не соломенные, ближе к светло-русым, кожа была не как у блондина, не розовая, а матовая, чуть отдающая смуглостью. При этом темные брови, ресницы, красивый рисунок губ. А нос! Крупный, не прямой и не с горбинкой, описать невозможно — проще нарисовать…

Художники не знают правил приличий — перед красотой они беспомощны, стараясь запомнить, они могут смотреть, не отрывая глаз, сколь угодно долго. Вот я и уставилась.

Молодой человек что-то говорил, улыбаясь, и говорил по-французски!

«Красиво-то как!» — подумала я. Может, это сон? Во снах так и происходило, так же невозможно красиво.

Юноша вдруг замолчал и вопросительно посмотрел на меня. Я спросила:

— Всё?

— Всё! — он ответил по-русски.

У него изумленное лицо. Мы молча смотрим друг на друга. Я беззастенчиво продолжаю разглядывать его, пытаясь понять, почему это лицо так красиво.

Он засмеялся, поняв свою ошибку, но дальше стал говорить по-русски с небольшим акцентом.

— Ты рисуешь это для чего?

— Как для чего? Это у нас практика.

— Зачем? Тебе же не нравится это рисовать!

— Откуда ты знаешь?

— Это видно по твоей живописи, на твоем картоне «написано», что ты делаешь «работу», она тебе не нравится, но чувство долга заставляет тебя продолжать.

— Так прямо и написано? И что ты предлагаешь?

— Приходи завтра сюда, я тебе буду помогать!

— Как? Держать под руки? Поднимать краски?

— Добрыми советами!

— Это интересная мысль. Но мне и правда этот пейзаж не нравится!

— Тогда приходи к лошадкам.

— Каким лошадкам?

— Здесь есть конюшня.

— Где?!

— У тебя найдется лист бумаги? Я тебе нарисую.

Я давно мечтала о лошадях, рисовала их без конца, но живьем их почти не видела. Я с восторгом узнала, что в Сокольниках есть конюшня, где за 80 копеек можно кататься целый час на лошади.

На следующий день, захватив бумагу и планшет, я отправилась в «Урожай» — так называлось спортивное общество. От станции прошла по лесной тропинке и вдруг увидела прекрасных лошадей и всадников. Какое там рисование! Я просто не могла наглядеться на эту сказочную картину: девушка на прекрасной белой лошади, они двигались плавным аллюром; потом лошадь неожиданно резко затормозила и бросилась в сторону, начала брыкаться. Тренер крикнул:

— Накажи!

Девушка еле держалась, тем не менее она шлепнула лошадь хлыстом, не больно, но звонко.

Я любовалась и не замечала, как идет время. Вдруг на противоположной стороне манежа я заметила своего незнакомца. Молодой человек стоял, облокотившись на изгородь, и не отрываясь смотрел на меня. Наверное, долго стоял, потому что я, увидев лошадей, забыла обо всем на свете.

Я подбежала к нему.

— Ой, извини, я засмотрелась на лошадок, — смущенно сказала я.

— Я тоже засмотрелся… на тебя.

Потом мы гладили лошадей, давали им сахар. Оказалось, что сахар надо давать с открытой ладони, и лошадь своими мягкими губами подберет лакомство. Наконец я подумала, а не спросить ли у юноши, кто он и откуда.

— Я приехал из Таллина. А имя у меня французское — Марсель, мама назвала меня в честь Марселя Пруста, которого обожала, вот всем каждый раз и объясняю. А тебя как зовут?

— Надя, бабушка говорила мне всегда, что Надежда — очень красивое имя: Надежда. Получилось: Надя-Надежда.

— Надья-Надьежда! Ты очаровательная девушка! Очень хочется тебя увидеть еще. Но у меня много работы, давай здесь встретимся ровно через неделю в это же время.

Целую неделю я не находила себе места, рисовала профили. Кому я могла о нем рассказать? Маме в последнюю очередь, она презирала мужчин. Иногда я говорила ей в кинотеатре, какой красивый Ален Делон или Жан Маре, к примеру, а в ответ всегда слышала, что все красавцы — самовлюбленные болваны, только обманывают девушек и вообще сволочи.

Мама только поинтересовалась, почему это я такая счастливая и мечтательная. Мне пришлось сказать, что на один день дали прочитать «Анжелику», и теперь я занимаюсь иллюстрациями.

Потом было еще свидание, и я узнала, что он еще и француз! Сбылась сокровенная мечта. Я была на седьмом небе от счастья! Но, как говорили древние, бойся своих желаний. Марсель быстро опустил меня на землю.

— Надежда! — теперь Марсель меня называл так. — Ты самая удивительная девушка на свете. Но я не хочу для тебя неприятностей. Понимаешь, если мы будем встречаться, ты должна будешь пойти в райком комсомола и рассказать, что встречаешься с иностранцем. Мы придумаем, что им рассказать.

Мы! Он сказал: «МЫ». Какое счастье, хоть и страшновато стало. Моя тетя шесть лет сидела в лагерях за связь с иностранцем. И все время мне говорила, чтобы я остерегалась таких встреч. Но сейчас это было выше моих сил.