Византийская школа - [7]

Как и элементарные школы, учебные заведения, где византийцы получали среднее образование, были преимущественно «школами одного учителя». В них преподавалась, как правило, только одна дисциплина — или грамматика (в школе грамматика), или риторика (в школе ритора). Правда этот обычай допускал и некоторые вариации. Существовали «школы одного учителя» с преподаванием двух или более дисциплин, а также школы, где несколько педагогов вели занятия каждый по своему предмету. Во все времена в Византии были высокообразованные дидаскалы, которые давали уроки по двум дисциплинам — и по грамматике, и по риторике. Функционирование таких смешанных грамматико-риторических учебных заведений (мы обнаруживаем их прежде всего в Константинополе X–XI вв.) вполне закономерно, ибо обе эти науки составляли фундамент гуманитарного цикла и грань между ними была очень тонкой. Более того, особо эрудированные дидаскалы могли давать, помимо среднего образования, еще и основы высшего, философского, что характерно в первую очередь для поздневизантийского периода. К числу таких педагогов относятся Георгий Акрополит, Григорий Кипрский и Максим Плануд. Школы же с несколькими полноправными дидаскалами встречались крайне редко. Они могли быть как частными, так и государственными. В их учебные программы входили дисциплины и среднего, и высшего звена. Примерами подобных школ были Магнаврская школа кесаря Варды (середина IX в.), школа Константина VII (середина X в.), школа при церкви Св. Петра (XI–XII вв.) и школа при церкви Св. Апостолов (XII — начало XIII в.).

Однако, хотя византийская средняя школа была по преимуществу «школой одного учителя», это не означает, что он единственный нес всю учебную и воспитательную нагрузку. Во времена, когда переполненные классы создавали серьезные проблемы для учителя, их решали не за счет увеличения числа преподавателей, а почти всегда за счет института помощников дидаскала — заместителей, «наставников», «педагогов». Ранневизантийские источники показывают, что в риторических школах IV–V вв. существовала должность «педагога», своеобразного ассистента ритора, в функцию которого входили контроль за выполнением учащимися домашних заданий, надзор за их поведением и забота об их повседневных нуждах. Часто эту роль исполняли рабы или слуги. Материал X в. свидетельствует, что в некоторых столичных грамматико-риторических школах имелась группа «наставников», состоявшая из наиболее способных и дисциплинированных учеников, которые помогали дидаскалу осуществлять текущий контроль за успеваемостью остальных учащихся, а также допускались к участию в управлении школой. Из их числа, путем тайного голосования всех учеников, избирался заместитель дидаскала — второе по важности лицо в школе. Учащиеся даже могли проголосовать за присвоение заместителю звания полноправного дидаскала, однако избранный не имел права преподавать в данной школе, если в ней продолжал работать тот, кто был его собственным учителем.

Положение дидаскалов и их помощников в византийской средней школе всегда оставалось довольно уязвимым перед лицом учеников и их родителей. Поэтому неудивительно, что дисциплина в ней была весьма слабой. Из ранневизантийских источников нам известно, что школьники достаточно вольно обращались с «педагогом», часто зло подшучивая над ним, невнимательно слушали объяснения ритора, манкировали его публичными выступлениями, а если и присутствовали на них, то вели себя подчеркнуто шумно и непочтительно. Как свидетельствует материал X–XI вв., родители предъявляли к дидаскалам претензии по поводу содержания учебных программ и методов преподавания, а ученики часто пропускали занятия и из рук вон плохо готовили заданные уроки. От поздневизантийской эпохи до нас дошел даже договор между дидаскалом и его питомцами (факт, немыслимый для средневекового Запада), где последние дают обязательство не спать во время летней жары, не объедаться и не протестовать против наказаний. Такому свободному режиму способствовала сильная конкуренция между школами, обусловленная их частным характером: учителя прилагали любые усилия (заискивали перед родителями, делали поблажки ученикам, чернили соперников), чтобы сохранить свой контингент и переманить к себе питомцев других дидаскалов.

Взаимоотношения средних школ с государством и Церковью не отличались стабильностью. В IV в. преподавание грамматики и риторики было делом частных и общественных учителей (т. е. тех, кто вел занятия в общественных зданиях и чей труд оплачивался из общественных фондов). Правда, у нас есть одно свидетельство о возникновении в середине IV в. в Константинополе «государственной кафедры» латинской грамматики, однако вся ее «государственность» сводилась единственно к тому, что дидаскала для нее выбирали столичные чиновники. Своим известным указом от 27 февраля 425 г. Феодосий II заменил общественное преподавание преподаванием государственным, создав в столице особое учебное заведение — так называемый «императорский аудиториум», основу программы которого составили грамматика и риторика. Из тридцати одного преподавателя аудиториума восемь являлись риторами, а двадцать — грамматиками (три ритора и десять грамматиков для «науки римского красноречия», пять риторов и десять грамматиков для «красноречия греческого»). Все они получали государственное жалование и им категорически запрещалось давать частные уроки.