Византийская школа - [7]
Как и элементарные школы, учебные заведения, где византийцы получали среднее образование, были преимущественно «школами одного учителя». В них преподавалась, как правило, только одна дисциплина — или грамматика (в школе грамматика), или риторика (в школе ритора). Правда этот обычай допускал и некоторые вариации. Существовали «школы одного учителя» с преподаванием двух или более дисциплин, а также школы, где несколько педагогов вели занятия каждый по своему предмету. Во все времена в Византии были высокообразованные дидаскалы, которые давали уроки по двум дисциплинам — и по грамматике, и по риторике. Функционирование таких смешанных грамматико-риторических учебных заведений (мы обнаруживаем их прежде всего в Константинополе X–XI вв.) вполне закономерно, ибо обе эти науки составляли фундамент гуманитарного цикла и грань между ними была очень тонкой. Более того, особо эрудированные дидаскалы могли давать, помимо среднего образования, еще и основы высшего, философского, что характерно в первую очередь для поздневизантийского периода. К числу таких педагогов относятся Георгий Акрополит, Григорий Кипрский и Максим Плануд. Школы же с несколькими полноправными дидаскалами встречались крайне редко. Они могли быть как частными, так и государственными. В их учебные программы входили дисциплины и среднего, и высшего звена. Примерами подобных школ были Магнаврская школа кесаря Варды (середина IX в.), школа Константина VII (середина X в.), школа при церкви Св. Петра (XI–XII вв.) и школа при церкви Св. Апостолов (XII — начало XIII в.).
Однако, хотя византийская средняя школа была по преимуществу «школой одного учителя», это не означает, что он единственный нес всю учебную и воспитательную нагрузку. Во времена, когда переполненные классы создавали серьезные проблемы для учителя, их решали не за счет увеличения числа преподавателей, а почти всегда за счет института помощников дидаскала — заместителей, «наставников», «педагогов». Ранневизантийские источники показывают, что в риторических школах IV–V вв. существовала должность «педагога», своеобразного ассистента ритора, в функцию которого входили контроль за выполнением учащимися домашних заданий, надзор за их поведением и забота об их повседневных нуждах. Часто эту роль исполняли рабы или слуги. Материал X в. свидетельствует, что в некоторых столичных грамматико-риторических школах имелась группа «наставников», состоявшая из наиболее способных и дисциплинированных учеников, которые помогали дидаскалу осуществлять текущий контроль за успеваемостью остальных учащихся, а также допускались к участию в управлении школой. Из их числа, путем тайного голосования всех учеников, избирался заместитель дидаскала — второе по важности лицо в школе. Учащиеся даже могли проголосовать за присвоение заместителю звания полноправного дидаскала, однако избранный не имел права преподавать в данной школе, если в ней продолжал работать тот, кто был его собственным учителем.
Положение дидаскалов и их помощников в византийской средней школе всегда оставалось довольно уязвимым перед лицом учеников и их родителей. Поэтому неудивительно, что дисциплина в ней была весьма слабой. Из ранневизантийских источников нам известно, что школьники достаточно вольно обращались с «педагогом», часто зло подшучивая над ним, невнимательно слушали объяснения ритора, манкировали его публичными выступлениями, а если и присутствовали на них, то вели себя подчеркнуто шумно и непочтительно. Как свидетельствует материал X–XI вв., родители предъявляли к дидаскалам претензии по поводу содержания учебных программ и методов преподавания, а ученики часто пропускали занятия и из рук вон плохо готовили заданные уроки. От поздневизантийской эпохи до нас дошел даже договор между дидаскалом и его питомцами (факт, немыслимый для средневекового Запада), где последние дают обязательство не спать во время летней жары, не объедаться и не протестовать против наказаний. Такому свободному режиму способствовала сильная конкуренция между школами, обусловленная их частным характером: учителя прилагали любые усилия (заискивали перед родителями, делали поблажки ученикам, чернили соперников), чтобы сохранить свой контингент и переманить к себе питомцев других дидаскалов.
Взаимоотношения средних школ с государством и Церковью не отличались стабильностью. В IV в. преподавание грамматики и риторики было делом частных и общественных учителей (т. е. тех, кто вел занятия в общественных зданиях и чей труд оплачивался из общественных фондов). Правда, у нас есть одно свидетельство о возникновении в середине IV в. в Константинополе «государственной кафедры» латинской грамматики, однако вся ее «государственность» сводилась единственно к тому, что дидаскала для нее выбирали столичные чиновники. Своим известным указом от 27 февраля 425 г. Феодосий II заменил общественное преподавание преподаванием государственным, создав в столице особое учебное заведение — так называемый «императорский аудиториум», основу программы которого составили грамматика и риторика. Из тридцати одного преподавателя аудиториума восемь являлись риторами, а двадцать — грамматиками (три ритора и десять грамматиков для «науки римского красноречия», пять риторов и десять грамматиков для «красноречия греческого»). Все они получали государственное жалование и им категорически запрещалось давать частные уроки.
В монографии профессора НИУ ВШЭ доктора исторических наук И. В. Кривушина впервые в отечественной историографии проводится комплексный анализ геноцида 1994 г. в Руанде, его исторических предпосылок и причин, выявляются способы его проведения, основные организаторы и участники, роль в геноциде СМИ и христианских церквей. Исследование, основанное на большом массиве источников, показывает, как формировался «дискурс геноцида», как традиционные административные структуры трансформировались в механизмы массового истребления «врагов» и их «сообщников», как менялось сознание вовлеченных в него людей, в каких формах осуществлялось сопротивление геноциду и какими способами оно было подавлено, каковы были стратегии уничтожения и стратегии выживания, каковы были причины индифферентности ООН, зарубежных государств и мирового общественного мнения. Для широкого круга читателей, прежде всего политологов, историков, этнологов, специалистов-международников, психологов, социологов и журналистов.
В конце XIX века правительство Российской империи занималось организацией важной для мусульман религиозной практики – паломничества к святым местам, хаджа. Таким образом власть старалась взять под контроль мусульманское население России, интегрировать его в имперское пространство, а также расширить свое влияние в соседних странах. В 1920-е годы советская власть восстановила имперскую инфраструктуру хаджа. Хотя с усилением ксенофобских тенденций в 1930-х хадж был свернут, влияние СССР на Ближнем Востоке во многом опиралось на остатки прежней инфраструктуры.
Утраченное время. Как начиналась вторая мировая война. Сокращенный перевод с английского Е. Федотова с предисл. П. Деревянко и под редакцией О. Ржешевского. М., Воениздат, 1972 г. В книге известного английского историка подробно анализируются события предвоенного периода. На основании архивных документов, мемуаров видных государственных и политических деятелей, а также материалов судебных процессов над военными преступниками автор убедительно вскрывает махинации правящих кругов западных держав, стремившихся любой ценой направить гитлеровскую агрессию против СССР. Автор разоблачает многие версии реакционной историографии, фальсифицирующей причины возникновения второй мировой войны.
В числе государств, входивших в состав Золотой Орды был «Русский улус» — совокупность княжеств Северо-Восточной Руси, покоренных в 1237–1241 гг. войсками правителя Бату. Из числа этих русских княжеств постепенно выделяется Московское великое княжество. Оно выходит на ведущие позиции в контактах с «татарами». Работа рассматривает связи между Москвой и татарскими государствами, образовавшимися после распада Золотой Орды (Большой Ордой и ее преемником Астраханским ханством, Крымским, Казанским, Сибирским, Касимовским ханствами, Ногайской Ордой), в ХѴ-ХѴІ вв.
Одними из первых гибридных войн современности стали войны 1991–1995 гг. в бывшей Югославии. Книга Милисава Секулича посвящена анализу военных и политических причин трагедии Сербской Краины и изгнания ее населения в 1995 г. Основное внимание автора уделено выявлению и разбору ошибок в военном строительстве, управлении войсками и при ведении боевых действий, совершенных в ходе конфликта как руководством самой непризнанной республики, так и лидерами помогавших ей Сербии и Югославии.Исследование предназначено интересующимся как новейшей историей Балкан, так и современными гибридными войнами.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Когда мир затаил дыхание…Прошло уже более 25 лет с окончания холодной войны, возраст целого поколения. Она началась более 75 лет назад, в 1944 — задолго до того как последние выстрелы Второй Мировой эхом разнеслись по пустошам Восточной Европы — с жестокой гражданской войной в Греции. Линии фронтов больше не рисуют, но они сохраняются в таких конфликтных зонах как Ирак, Сирия, Сомали и Украина. В эру массового производства АК-47 и ICBM, одной из таких горячих точек была Куба.Возможно, не с точки зрения потерь, а с точки зрения престижа и положения в мире, вторжение в заливе Свиней в 1961 г.