Византия в международных отношениях на Ближнем Востоке (1071-1176) - [2]

Анализ международных отношений на Ближнем Востоке на протяжении 1071–1176 гг. убеждает в том, что хотя колоссальные этнические, политические и социальные изменения в данный период были обусловлены рядом как внутри —  так и внешнеполитических факторов (сельджукское завоевание, крестовые походы), но темп, масштабы и последствия этих изменений зависели от конкретного хода борьбы между государствами региона, от соотношения сил на международной арене. Как следствие, при изучении ближневосточной политики империи и ее соседей необходимо учитывать не только постоянно менявшийся баланс сил между ними, но и процесс развития оказывавших на него прямое или косвенное воздействие международных отношений в регионе в целом. В этой связи основополагающим принципом подхода к исследованию проблемы является принцип марксистско-ленинской методологии: «Брать не отдельные факты, а всю совокупность относящихся к рассматриваемому вопросу, фактов без единого исключения» [2, 351].

Комплексный  подход к ближневосточной политике Византии оправдан состоянием источников и историографии. Источники эти многочисленны и разнообразны. Традиционна и группировка их по этнокультурному признаку.

Из византийских источников единственным трудом, освещающим внешнюю политику Византии 80-х годов XI — 220-х годов XII в., является «Алексиада» Анны Комниной. Дочь основателя династии Комнинов, будучи в опале, в период правления своего брата Иоанна II (1118–1143), написала жизнеописание отца — Алексея I (1081–1118). Хронологические рамки работы принцессы несколько шире, так как она описала и сельджукское завоевание Малой Азии в 50–70-е годы XI в. Широко используя информацию участников событий (Иоанна Дуки), записки своего мужа Никифора Вриенния [см. 3], документы императорского архива (текст договора императора с князем Антиохии Боэмундом Тарентским, переписка Алексея I), Анна подробно описывает войны императора в Малой Азии и на Балканах, его взаимоотношения с участниками первого крестового похода, образование государств крестоносцев и последующую политику Византии в их отношении. При богатстве информации данных разделов «Алексиады» их хронология временами предельно запутана и сбивчива, особенно в разделах, посвященных истории Румского султаната, а также событиям рубежа XI–XII вв. [см. 95, 45–56]. Тем не менее византийско-румские отношения до 1118 г. известны нам лишь по труду Анны Комниной, так как параллельные источники румского происхождения отсутствуют, а сирийские освещают лишь события на восточных границах султаната.

Труду Анны Комниной присуща известная тенденциозность, связанная с самим его характером — панегирическим описанием деятельности императора как спасителя и восстановителя империи ромеев. В то же время, даже учитывая, что «Алексиада» писалась в 30–40-е годы ХИ в., когда Анна находилась в опале, точка зрения византийской принцессы на те или иные события во многом совпадает с официальными воззрениями правящих кругов Византии [97, 152–172].

Труды Иоанна Киннама и Никиты Хониата посвящены войнам Иоанна и Мануила Комнинов на Ближнем Востоке, в Италии и на Балканах. Исследователями отмечено, что работа Киннама, сохранившаяся в единственной рукописи, была использована Хониатом при написании своего труда [81, 5–6]. В то же время он обращался к иным источникам, создав оригинальное произведение, в котором оценка деятельности императоров (особенно Мануила) не совпадала с мнением его предшественника. Хотя оба источника более или менее последовательно освещают ближневосточную политику Византии, использование их затруднено тем, что датировка событий здесь является скорее исключением, нежели правилом. Это вынуждает, при отсутствии параллельных источников, для отдельных этапов ближневосточной, и в частности малоазийской, политики империи реконструировать их хронологию лишь гипотетически (даты малоазийских походов Иоанна II в 30-е годы). Известную помощь в этом могут оказать документальные источники, не только византийские, но их количество невелико [см. 10, 42–43; 40, 77; 188, 298–303]. Ряд деталей, отсутствующих у Киннама и Хониата, содержится в произведениях Продрома [см. 4; 11; 12; 13].

Из сирийских источников наибольшее значение имеет «Хроника» Михаила Сирийца, яковитского патриарха в 1166–1199 гг., свидетеля и участника многих описываемых событий второй· половины XII в. Михаил писал «всемирную историю», ранние части которой компилятивны. Наибольшую ценность имеют 15–17-я книги его труда, в которых описаны сельджукское завоевание Малой Азии, первый крестовый поход, история государств Сирии и Месопотамии XII в. [41]. Сведения хрониста по истории восточных районов Малой Азии, главным образом эмирата Данышмендов (он был уроженец Мелитены), уникальны и не отражены более ни в каких источниках. По истории Византии XI–XII вв. Михаил широко использует труды старших современников, в основном сирийцев митрополита Эдессы Василия Бар Шумна, пережившего захват города Имад ад-Дином Зенги (1144), Дионисия Бар Салиби, Иоанна Кишумского и других [66, 85–105; 68, 120–122].

Продолжателями, а во многом и компиляторами Михаила Сирийца были второе лицо в яковитской церкви Григорий Абул Фарадж Бар Эбрей (1226–1286), тоже уроженец Мелитены, и неизвестный сирийский монах, так называемый Аноним 1234 г. Бар Эбрей, человек энциклопедически образованный, написал «Всеобщую историю», в составе которой наиболее значительной является «Светская история» — изложение событий всемирной истории. Период XI–XII вв. описан автором с широким привлечением хроники Михаила Сирийца. В то же время им были привлечены и иные, не дошедшие до нас источники, значительно дополнившие сведения Михаила Сирийца. В частности, судьбы Приевфратья во второй половине XII в. описаны Бар Эбреем несравненно полнее, нежели Михаилом [38; 68, 123].