Византия - [28]

Затем мы пошли в скобяную лавку, купить гвозди и подковы. Вещи в дороге необходимые, особенно в такой дальней, что нас ждёт. Зайдя в лавку, я увидел на прилавке несколько камней тёмно-бурого цвета, размером с кулак или голову ребёнка. К ним прилипли многочисленные гвозди, иголки, рыболовные крючки, какие-то пряжки и бляхи, и прочие мелкие железные вещицы.

Да ну на фиг! Неужели? Магнитный железняк, он же магнетит? Его же ещё не добывают в Европе. То есть, добывают, если попадётся, но используют как обычную железную руду.

— Что это такое? — указывая на «камни», небрежным тоном спрашиваю пожилого лавочника, стараясь ничем не выдать свою заинтересованность.

— Да вот, занятная штука, молодой господин, — ответил лавочник, скребя пятернёй плешивый затылок. — Я, когда моложе был, ездил с товаром по разным землям. Был и в Норвегии. Там, в Лонгезундфьорде, и подобрал из любопытства эти камни. Они в тех местах нередко попадаются. Привёз домой, а когда стал сидеть в лавке, приспособил их, чтоб держать всякую железную мелочь. Удобно, знаете ли. Всё под рукой, и не теряется.

— Да, забавные камушки, — лениво заметил я. — Я бы их купил, пожалуй, чисто для развлечения. Назовите вашу цену.

Лавочник поначалу не хотел продавать «камни», утверждая, что с ними ему удобнее торговать, но я набавлял цену, накидывая по денье-другому и изображая упрямого аристократа, которому вожжа под хвост попала. Когда предложенная цена достигла половины безанта, лавочник не устоял. Получив деньги, он отлепил от «камней» свои железки, сложив их в корзинку, затем передал куски магнетита Ульриху, сложившему их в мешок вместе с купленными гвоздями и подковами, которые тут же примагнитились к «камням». После этого мы покинули лавку, направившись к постоялому двору.

Ульрих поначалу помалкивал, но, когда мы прошли где-то полпути, он не выдержал:

— Как же так, герр де Лонэ? Это же просто железная руда, я знаю. Ну железки к ней липнут. Бывает такая, хоть и редко. Купцы иногда с севера привозят. За что тут платить полбезанта? Не стоит она столько! Да она и десятой части не стоит!

— Стоит, Ульрих, стоит. Уж поверь. Это не просто железная руда. Из неё мы сделаем такую штуку, с которой не заблудимся ни в море, ни на суше. Сам всё увидишь. Тебе с братом и придётся с ней поработать. Вас ведь отец учил добывать металл из руды?

— Учил, ага! — заинтересованно кивнул Ульрих, выслушав меня. И, помолчав, робко спросил:

— Это Святой Януарий, герр де Лонэ?

Ну не могу я разочаровывать людей, которые так на меня смотрят! Однако врать не хотелось, и я просто развёл руками перед восхищённым парнем. Вообще-то, компас в эти времена уже больше ста лет как изобретён. Только в Китае, где появился около 1042 года, по рассказам моих друзей-мореманов из моей прошлой жизни. Но в Европе он пока неизвестен, изобретут его в конце века, не то в восьмидесятых, не то в девяностых годах XII столетия. Вот только мне он нужен сейчас и здесь. Осталось всего лишь его сделать, надеюсь, моих познаний для этого хватит.

Когда мы вернулись на постоялый двор, там оказалось куда многолюднее, нежели перед нашим уходом. Во дворе стояли шесть повозок, крутились какие-то восточные люди, похожие на жителей Средней Азии. Внутри постоялого двора сидели вооружённые мужики в кольчугах, по виду — наёмники, наворачивавшие местные разносолы, запивая пивом и вином. От встретивших нас Роланда и Эриха мы узнали, что пожаловал персидский купец со своими слугами и охраной. Когда я удивился, что купец из мусульманской страны спокойно путешествует по христианским землям в разгар крестового похода, мне сообщили, что купец и его слуги-соотечественники, оказывается, христиане. Охранники были вестфальцами, нанятыми в Дордрехте. Всё это мой друг и слуга узнали из разговора с теми самыми наёмниками — купец и его слуги очень плохо владели германскими наречиями, или вообще не владели.

Меня это очень заинтересовало. Когда пришло время ужина, мы с Роландом пригласили купца отужинать с нами за одним столом. Купец согласился. Это был человек среднего роста, черноволосый, с сединой, с умным взглядом внимательных чёрных глаз, и с правильными чертами лица. На вид — типичный армянин, которых я насмотрелся в прежней жизни, хотя, из разговора выяснилось, что он ассириец, как и его люди. Звали его Йоханан Барзаги, он был из города Урмия на северо-западной окраине Персии. Вместе с ним за нашим столом оказались два подростка благородного звания, лет по четырнадцати, путешествовавшие в купеческом караване. Одного, крепкого широкоплечего кареглазого брюнета звали Пьер де Лер, а другого, худощавого, немного нескладного, рыжеватого, с большими голубыми глазами — Вим ван Арнвейлер. Ребята были родом из герцогства Брабант, на территории будущих Бельгии и Голландии, к купцу они присоединились в Неймегене. Оба хорошо владели северофранцузскими и немецкими наречиями, а Вим ещё свободно говорил на латыни и греческом, помогая с переводом купцу, тоже хорошо владевшему этими языками. Узнав, что мы направляемся в крестовый поход, купец пожелал успеха нашему делу, посетовав, что Урмию войско Христа едва ли будет освобождать, так что местным христианам придётся оставаться под игом магометан, относящихся к крещёному люду как к третьему сорту, и это ещё в лучшем случае.