Византия и Московская Русь - [105]
Но убо дивный Филофей. и Божий человек, и ме–доточный язык, вь таковомь истомлени[и] и болезнех нестерпимых, славословя и благодаря Бога не преста. И по лете усну сномь блаженным, душу же в руце Бога живаго предасть. И причьтен бысть лику патриаршьску, их же и житию поревнова. Царь же, озлобивый его, царство напрасно погуби. [822] Макарий же, иже от него поставленьный, судомь Божиим сборне изметается и извержению, яко злославен, и заточению предан бываеть. На томь же убо сборе и аз с иными святители бых, в томь же свитце изверьжениа его подписах.
Пребых же убо в оное время в Константинеграде тринадесят месяць. Ни бо ми мошно бяше изыти, велику неустроению и нужи належаши тогда на Царьствующий град. Море убо латиною дръжимое, земля же и суша обладаема безбожными туркы. И в таковомь убо затворе сушу ми, болезни неудобьстерпимыа нападоша на мя, яко еле ми живу быти. Но едва яко в себе преидох, и призвах на помошь святаго святителя Петра, глаголя сице: «Рабе Божий и угодниче Спасов! Вем, яко дръзъновение велие имееши кь Богу и можеши напастуемым и болным помощи, иде же аще хошеши. И аще убо угольно есть тебе твоего ми престола дойти и гробу твоему поклонитися, дай же помощь и болезни облегчение». Веруйте же ми, яко от оного часа болезни оны нестерпимыя престаша. И в малых днех Царствуюшаго града изыдох и, Божиим поспешениемь и угодника его, приидох и поклонихся гробу его чюдо–творивому, внегда убо прият нас [с] радостию и честию великою благоверный великый князь всея Руси Дмитрей. сын великаго князя Иоана, внука Александрова.
Такова убо великаго сего святителя и чюдотворца исправлениа. Сипевы того труды и поты, ими же изъмлада и от самыя уности Богу угоди и их же ради Бог того въспрослави, въздарие ему даровав.
Се тебе от нас слово похвално, елико по силе нашей грубой, изрядный в святителех, о них же потекл еси, яко безътруден апостол, о стаде порученомь ти, словесных овцах Христовых, их же своею кровию искупи конечным милосердиемь и благостию. И ты убо сице веру съблюде, по великому апостолу, и течение сверши, яснейше наслажаешися невечерняго и Троичнаго света, яко, небеснаа мудрьствовав, възлете благоуправлен. Нас же, молим тя, назирай и управляй свыше. Веси бо, колику тяжесть имат житие се. В томь бо и ты некогда трудился еси. Но убо понеже тебе предстателя Русьскаа земля стяжа, славный же град Москва честныа твоя мощи, яко же некое съкровище, честно съблюдает, и. яко же тебе живу, на всякый день православнии и светлии наши князи сь теплою верою покланяются и благословение приемлють с всеми православными, въздаюше хвалу живоначалней Троици, ею же буди всем нам получити о самом Христосе, о господи нашем, ему же подобаеть слава, честь и дръжава с без–началнымь Отиомь, всесвятым и благым и животворяшиимь Духом ныне и вь бесконечныя векы, аминь.
Византия лавирует [823] Соборное определение патриарха Нила о незаконном поставлении Киприана в митрополита киевского и об усвоении этого титула новопоставленному митрополиту Великой Руси Пимену. [824]
…спустя немного времени скончался великий князь московский и всея Руси [Иоанн], который, перед своей смертию, не только оставил на попечение тому митрополиту [Алексию] своего сына, нынешнего великого князя всея Руси Димитрия, но и поручил управление и охрану всего княжества, не доверяя никому другому в виду множества врагов — внешних, готовых к нападению со всех сторон, и внутренних, которые завидовали его власти и искали удобного времени захватить ее. [825] Когда таким образом митрополит прилагал все старания, чтобы сохранить дитя и удержать за ним страну и власть, одни предпочитали оставаться в покое и соблюдать мир. а литовский князь, огнепоклонник, всегда готовый сделать опустошительное нападение на всякую чужую страну и покорить себе всякий город, но не находивший никакого доступа в Великую Русь, не хотел оставаться в покое, но задышал огнем [вражды] на митрополита, стараясь наносить ему самые тяжкие оскорбления…
[Следует рассказ, очень враждебный Ольгерду, о поставлении Романа и о событиях 1355–1375 гг.]
По этому поводу сплетены были [разные] обвинения против митрополита, и святейший приснопамятный патриарх кир Филофей, не подозревая злого умысла и обмана, посылает нынешнего митрополита Литвы и Малой Руси Киприана судьею [тамошних] дел, с тем, чтобы он. как и должно, действовал посреднически между обеими сторонами и, как требует справедливость, примирил их. Но он, забыв наказ пославшего, весь предался мысли, как бы самому овладеть тою церковью, и делал все, что находил нужным для сокрытия своего замысла; прежде всего, удалил от себя посланного с ним отсюда сотрудника, или, пожалуй, наблюдателя, опасаясь, чтобы сей последний не узнал о его происках; потом сближается с литовским князем и со всеми его [советниками], вступает с ними в столь тесный союз, что они стали смотреть на него, как на второго Романа. И вот шлется от них грамота с просьбою поставить его в митрополиты и с угрозою, что если он не будет поставлен, то они возьмут другого от латинской церкви, — грамота, которой он сам был не только составителем, но и подателем. Уверив митрополита Алексия в том, что будет действовать в его пользу, и уговорив его оставаться дома и не ожидать себе никакой неприятности, так как он [Кипри–ан] взял на себя всю заботу о нем, на самом деле показал другое: вместо друга, обязанного благодарностью за все полученное от него добро, явил себя злейшим врагом его, составил на него ябеду, наполненную множеством обвинительных пунктов, и задумал так или иначе низложить его. После всех этих постыдных деяний, тайком [от Алексия] рукополагается в митрополита киевского и литовскаго, и таким образом выполняет свой замысел — овладевает одною частию церкви, еще при жизни митрополита, своего друга, и сверх того получает такое соборное деяние, чтобы ему не упустить и другой части; он домогается даже совершенного низложения престарелого того митрополита, благо — все были обмануты и поверили его вымыслам…
