Вивиен Ли - [45]

Все же Оливье рассчитывал на успех и готовился к длительному турне по Бродвею — приказал доставить из Калифорнии свой личный «Паккард», снял дорогую квартиру, заказал вино для предстоящих приемов.

Девятого мая состоялась премьера в Нью-Йорке. Рецензии могли привести в отчаяние кого угодно: «Худший из Ромео…»

Хозяин театра сообщил, что у входа толпа — желающих получить свои деньги. Оливье сделал широкий жест: «Раз они хотят этого, верните им деньги!» Он немедля отказался от роскошной квартиры и отослал назад вино.

Впоследствии английский критик А. Дент назовет провал этой постановки «одной из самых загадочных тайн в истории театра» и станет объяснять ее «приступом лихорадки морализма» и завистью.

Действительно, еще до приезда артистов в Нью-Йорк здесь ощущалось «скрытое недовольство»: два английских актера, «отхватившие» лакомые роли Скарлетт и Хитклиффа, вторгались на Бродвей с помощью голливудских банкиров. Кроме того, пресса смаковала то обстоятельство, что Оливье и Ли еще не зарегистрированы.

В Чикаго их поразила вульгарность рекламы («Великие любовники собственной персоной»), в Нью-Йорке Чикаго превзошли («Смотрите, как любовники в жизни занимаются любовью на сцене»), и это могло повлиять на публику и рецензентов.

Все так, но нельзя отказывать людям в способности оценить подлинное искусство. И при всех условиях оставался критик, чья объективность не вызывала сомнений. Его статьи актеры ждали с нетерпением. Увы, Брукс Аткинсон писал без обиняков:

«Хотя мисс Ли и мистер Оливье привлекательные молодые люди, они едва ли играют свои роли. Оливье особенно не обращает на роль никакого внимания. В двадцати одной педантично поставленной сцене он прочел текст с позиций зрелищности. Все солидно, двери стучат, как в жизни. Металл, как положено, звенит. Костюмы роскошны, а освещение меняется с точностью хронометра. За сценой звенят колокола. Оркестр создает настроение и занят весь вечер. Религиозные эпизоды отмечены гимнами Палестрины.

Увы, постановка такого рода и пьеса несовместимы. Чтобы осуществить ее, Оливье пришлось сдвинуть действие в глубину сцены. Даже из первых рядов актеров почти не слышно. Сценическая техника, которую применил режиссер, нуждается в более рассудительных руках.

Хрупкая красота мисс Ли идеальна для Джульетты. В ее пользу следует отметить, что она искренне старается играть роль так, как она написана. Однако она еще не достигла совершенства, которое необходимо, чтобы проникнуть в многогранный характер, сотканный из сенсуальной поэзии.

Мистер Оливье одареннее большинства исполнителей роли Ромео. К тому же это многоопытный актер. Поверхностность его исполнения трудно объяснить. Он манерен и жеманен, избегает непосредственности даже в простых эпизодах. Когда он носится по сцене в плаще, экстравагантно развевающемся за его плечами, он похож на задиристого воробья. Почти все время он говорит на ухо Джульетте, понижая голос в конце фразы — как будто окончание не важно. В качестве режиссера Оливье ни разу не слышал своего исполнения. А если бы услышал, он бы удивился».

Эту неудачу можно объяснять заговором критики, но рецензия Б. Аткинсона подсказывает объективный вывод. «Ромео и Джульетта» — режиссерский дебют Оливье, и его неопытность обернулась рядом ошибок. Публика еще не созрела для его концепции Шекспира. Режиссер пренебрег стихом — и мыслью. Наконец, он переоценил свои силы: слишком сложно одновременно играть и руководить коллегами.

Спектакли «Ромео и Джульетты» продолжались до середины июня. Однако, хотя Оливье вскоре перестал возвращать деньги за билеты, а критики хвалили Джульетту, публики не прибавлялось.

На фоне событий в Европе финансовая катастрофа казалась чем-то несущественным. После капитуляции Франции пришла очередь Англии. Дюнкерк наводил на самые пессимистические мысли. Посольство по-прежнему рекомендовало оставаться в США и ждать. Оливье мечтал стать летчиком, но его друг Ральф Ричардсон сообщил, что после двадцати восьми лет в авиацию берут только при наличии стажа и навыков.

Не теряя времени, Оливье решил налетать нужное число часов в Америке. Чаще всего он поднимался в воздух с Вивиен Ли. Она вязала шлемы для солдат и избегала смотреть вниз. Оливье был неблестящим летчиком, а она не переносила высоты.

Летом 1940 года сын Оливье заболел менингитом. Ему стало лучше, но врачи советовали вывезти мальчика из Англии на случай голода и бомбардировок. Как ни старались оба актера, денег они не достали. К счастью, в июне в США оказался Александр Корда: режиссер собирался снимать патриотический фильм, который мог бы противодействовать прогерманской пропаганде в США. Ничего не сказав, Корда улетел в Голливуд, но немного погодя позвонил по телефону и огорошил Оливье: «Вы знаете Нельсона и леди Гамильтон?» Актер решил, что речь идет о друзьях продюсера или светских знаменитостях и ответил отрицательно. «Да нет же, Ларри, их-то вы знаете!» — воскликнул Корда и объяснил, что речь идет об адмирале Нельсоне и его подруге, Эмме Гамильтон.

С типичной для него широтой Корда выдал обоим актерам половину гонорара в виде аванса. Это позволяло привезти в Америку и Тарквина и Сюзанну.