Виват, гардемарины! - [9]

— О, Брильи, несказанно рад! Вы успели вовремя. Прошу к столу.

— Ненавижу немецкую кухню, — проворчал Брильи, усаживаясь и засовывая салфетку за подбородок.

— Повара, как и Францию в сердце, я вожу с собой, — засмеялся Шетарди.

Слуга принес второй прибор.

— Сразу к делу, — начал Шетарди. — Я получил шифровку из Петербурга. Выбор сделан! Из Цербста в Россию едет невеста наследника Петра. Девицу сопровождает мать, герцогиня Ангальт-Цербстская, весьма экстравагантная и решительная особа. Знаете, с этакой авантюрной складкой. Они едут тайно.

Оба рассмеялись.

— Но почему императрица Елизавета остановила выбор на этом нищем доме? Герцог Ангальт-Цербстский всего лишь генерал на службе у Фридриха.

— Я думаю, что король Прусский и есть главный сват, — задумчиво сказал Шетарди. — А что касается захудалого дома… Нищета делает людей уступчивыми. Из безликой принцессы Софьи сделают куклу, марионетку в чужих руках. А она согласится на все в благодарность за корону.

— Не скажите… Богатство и власть кружат голову, — веско возразил Брильи. — Нет более жестокого хозяина, чем освобожденный раб… Что-то здесь Бестужев недодумал. — Он вытер рот салфеткой. — Вкусно…

— Бестужев против этого брака, — как бы между прочим заметил Шетарди.

— Ах вот как!.. — протянул удивленно Брильи. — И мое задание?..

— Вы должны завоевать сердца цербстских дам.

— И сделать их марионетками в наших руках? — засмеялся Брильи, шевеля пальцами, как опытный кукольник.

— Вот именно, — кивнул Шетарди. — Это настолько важно для Франции, что здесь все средства хороши: обольщение, подкуп, угрозы, шантаж… Не мне вас учить!

— Приятные мы мужчины, — с горькой иронией заметил Брильи. — Эх, политика! — Он растер уставшее лицо, помолчал. — Надо подумать… С авантюрной складкой, вы говорите? Особы подобного рода падки на всяческие эффекты. И потом, все женщины обожают опекать слабых, жалких, больных и убогих. Это их, видите ли, возвыша-а-ет! Хм-м…

— Кофе?

— Благодарю. — Он поднес чашку к губам.

— Признаться, с некоторых пор все эти дамы мне порядком осточертели.

— Не узнаю вас, Брильи! Стареем? — усмехнулся Шетарди.

— При чем тут возраст? — огрызнулся шевалье.

— Да-а, глубокий след в вашем сердце оставила эта русская красавица.

— Не будем говорить о Ягужинской! — резко оборвал его Брильи.

Шетарди улыбнулся его горячности и дружески потрепал по плечу:

— Ну, удачи вам, шевалье!

Двор особняка герцога Ангальт-Цербстского тонул в тумане.

В предрассветных сумерках была видна карста, слуги грузили багаж, впрягли лошадей. Тускло светили зажженные факелы.

Алеша и Саша из окна все того же кабинета наблюдали за происходящим.

— По-моему, «влиятельные особы, коих нам надлежит сопровождать до Риги», — с иронией произнес Саша, — собираются дать деру!

— Похоже, эти шустрые дамы, — ехидно заметил Алеша, — совсем не желают видеть нас в роли провожатых.

— Заперли нас, чтоб свидетелей не было, — добавил Саша.

— Свидетелей чего? — пытливо спросил Алеша.

— Сие есть тайна великая, — иронично протянул Саша. — И тайну сию нам суждено разгадать.

Возбужденная Иоганна, герцогиня Ангальт-Цербстская, стояла в прихожей перед зеркалом уже в шубе, надевая шляпу — ей не нравилось, как она сидит, и это очень злило герцогиню. За спиной маячил супруг-генерал.

— Моя дражайшая супруга, — церемонно увещевал он ее, — почему вы настаиваете, чтобы я не сопровождал вас? Поймите, это же просто неприлично.

— Это прилично. В рекомендации Фридриха ясно сказано — вдвоем с дочерью. Он понимает: если едет вся семья, то это официальный визит, что подозрительно. А так — две путешествующие дамы…

— Но ведь это опасно. По дорогам шатается столько швали! Если вы не хотите взять меня, то почему отказываетесь от помощи наших пленников, этих русских офицеров?

— Потому что мы едем тайно, под чужими фамилиями… черт подери! — Она справилась наконец со шляпой. — Нам не нужен эскорт! Зачем привлекать к себе внимание?

— Но как вы объясните в Петербурге их пленение? — воскликнул герцог, переходя к своему главному вопросу.

— Господи, да кто этим будет интересоваться? — Иоганна с трудом сдерживалась. — Оплошность слуг!

Она неожиданно поставила ногу на стул и задрала юбку. Обнаружилась сумка с пуговицей, прикрепленная к поясу нижней юбки.

— Письма! — потребовала Иоганна у мужа и стала складывать протянутые им бумаги в сумку, продолжая между тем разговор. — Эти мальчишки могли перепиться, наскандалить, попасть под стражу, завязнуть у девок, наконец. Возможностей более чем достаточно. Мне поверят — не им! — Пуговица была застегнута. — И не мучьте меня этими пустяками! — Она топнула ногой и вильнула бедрами, оправляя юбки, затем уверенным мужским жестом сунула за пояс пистолет. — Мы накануне таких событий! Продержите этих офицеров три дня… лучше пять. Эти пять дней мне необходимы. Ну что вы на меня уставились?

Герцог восхищенно смотрел на супругу.

— Женский ум такой изворотливый! Воистину…

— Давайте прощаться. Фике!

Фике уже стояла перед отцом, в беличьей шубке и в капоре, вся ее фигура выражала нетерпение.

— Дочь моя! Тебе придется жить в России, где правят цари, — начал он торжественно. — Тебе будет трудно. Поэтому прежде всего молись Богу! — Он перевел дыхание. — И помни: ты лютеранка. Достанет ли в твоем хрупком теле сил, чтобы исполнять заветы святой лютеранской церкви? Но ты дочь солдата…