Витязь. Владимир Храбрый - [18]

Монголы использовали часть покоренных народов и в качестве воинов, собирая из них передовые тумены. Эти тумены первыми начинали сражения, первыми шли на приступы.

Русские летописи почему-то всех монголов и завоеванных ими народностей называли «татарами», может быть, оттого, что они казались страшными выходцами из Тартара - ада…

Вот как воссоздан в монгольском «Сокровенном сказании» образ сыновей Чингисхана: «Это четыре пса Темучина, вскормленные человеческим мясом; он привязал их на железную цепь; у этих псов медные лбы, высеченные зубы, шилообразные языки, железные сердца. Вместо конской плетки кривые сабли… Теперь они спущены с цепи; у них текут слюни, они радуются».

Огромной империей, завоеванной Чингисханом, еще при жизни Повелителя владели четыре его сына - Джучи, Джагатай, Удегэй и Тули. Младший Кюлькан только подрастал. В год петуха (1225) восстали непокорные тангуты во главе с царем Бурханом. Чингисхан решил сам повести войско на усмирение тангутов и послал за сыновьями. Прибыли нему лишь три сына, кроме старшего, упрямого жучи. На семейном совете Джагатай, чтобы оговорить брата, сказал отцу:

- Джучи полюбил страну кипчаков больше, чем оренной улус[35]. Он в Хорезме не позволяет монголам и пальцем тронуть кого-нибудь из кипчаков. Джучи говорит: «Старый Чингис потерял разум, он разоряет столько земель и безжалостно губит столько народов. Его надо убить, а потом я заключу союз дружбы с мусульманами и отделюсь от монгольской Орды».

Гневом запылало лицо Чингисхана, и он приказал привести в юрту своего брата Утчигина.

- Ты поедешь к Джучи и передашь, чтобы он немедленно прибыл ко мне. Если же откажется… - Чингисхан приблизил губы к уху брата и что-то добавил.

Джучи ехать к отцу отказался. Однажды после охоты на сайгаков его нашли лежащим в степи, живым, но говорить он не мог: неизвестные переломили ему позвоночник…

Сын его, Бату-хан, вместе с властью в Хорезме унаследовал и узаконенное правило чингизидов - возвышение через кровь и злодеяния. Принцип деда: не щадить в этом случае даже самых близких - тоже пришелся по душе внуку.

Обещание повести своих богатуров на запад, через великую реку Итиль, он, став взрослым, сдержал.

А возвращаясь из европейского похода в 1243 году, Бату-хан повелел остановить свою повозку на нижнем Итиле и вокруг неё образовать кочевой уртон. Так возник город Сарай. Поначалу он состоял из жилищ, поставленных на колеса. Это были круглые кибитки с дырой в середине для дыма. Стены и двери из войлока, колеса из плетеных прутьев. Верх покрыт белым войлоком, пропитан известкой или порошком из костей.

От арабских путешественников Батый много слышал о хазарах, народе, исчезнувшем с лица земли. В связи с этим к нему приходили невеселые мысли, вызванные неудачным походом к Последнему морю… Но он не терял надежды на завоевание Европы и, основав столицу, стал копить силы. Но могущественная империя Чингисхана была уже не та: многочисленные потомки, рожденные от огромного количества жен, враждуя между собой, разодрали её на части, и она, как лед на солнце, начинала таять…

Обширными пока оставались владения Бату-хана. Они простирались от Дуная до Иртыша, включая Поволжье, Приуралье, Крым и Северный Кавказ до Дербента. Внук Чингисхана удерживал за собой и Хорезм. Эти земли и составляли то, что соседние народы называли Золотой Ордой.

После смерти Батыя и Золотая Орда стала распадаться. «Они (чингизиды) поделили между собой Скифию, - писал папский легат Вильгельм де Рубриквис в своем «Путешествии в восточные страны», - которая тянется от Дуная до восхода солнца. Всякий из них, имеет ли он под своей властью большее или меньшее количество людей, знал границы своих пастбищ, где он должен пасти свое стадо зимой, летом, весной и осенью».

Но затем Золотая Орда обрела как бы второе дыхание при хане Узбеке.

Хан Узбек, принял ислам, и велеречивые персидские поэты в своих стихах стали говорить, что теперь сам он «украшен красою ислама», а его «шея чистосердечия убрана жемчугами веры».

Жестокость золотоордынских ханов при Узбеке стала отличаться особой изобретательностью. Знатных, в чем-то провинившихся пленников он имел обыкновение томить неопределенностью - то возвещал о скорой казни, то объявлял о её отсрочке, порой сулил прощение.

Так мучил он тверского князя Михаила Ярославича, дерзнувшего пойти против Москвы, чтобы сделать Тверь центром великокняжеского государства. Войска противников - тверичан с одной стороны, московитов и ордынцев во главе с Кавдыгаем - с другой, встретились в местечке Бертеневе, в сорока верстах от Твери. Бой закончился победой Михаила Ярославича, в плен к нему даже попала жена московского князя по имени Кончака, родная сестра Узбека, во христианстве - Агафья. В плену Агафья заболела и умерла. Распространился слух, что её отравили.

Чтобы опровергнуть этот навет, Михаил Ярославич поехал в Орду. Там уже находился московский князь Юрий с жалобой на Михаила.

Тверского князя обвинили в неуплате дани, в непослушании и отравлении княгини Кончаки. Заковали в железо; на другой день прикрепили к шее еще и деревянную колоду. В таком виде Михаила Ярославовича возили до конца сезонной охоты, в которой принимал участие хан Узбек. Потом на городской площади Сарая, где проходил торг, на глазах у толпы сняли с обвиняемого колоду, цепи и нарядили в богатые одежды. Далее с поклонами слуги подали ему вино и яства. Предчувствуя недоброе, Михаил Ярославич отказался. Тут же его снова раздели, заковали в железо; и еще двадцать дней с той же колодой на шее возили с места на место, теперь уже предлагая князю принять ислам. Михаил упорствовал. Наконец один из палачей схватил князя за уши и стал колотить его головой об землю до тех пор, пока другой не всадил ему нож в грудь