Доплёлся до кровати, разделся, плюхнулся на мягкую душистую перину и тут же провалился в сон. Вот только поспать толком не получилось: сквозь сон я услышал голос своего оруженосца. Он просил подойти к телефону: якобы, кто-то звонит по срочному делу.
Я выругался спросонья, кое-как оторвал голову от подушки.
– Сколько времени? – проворчал я. – Не мог сказать им, что сплю? Зачем будить, блин?
– Простите, но это Яков Птахин. Говорит: очень срочно! Сейчас двадцать три минуты седьмого. Вам сделать кофе? Или может быть, помочь принять утренний туалет? – парень, как обычно, старался выслужиться.
– Какой, к чертям, туалет? – я поднялся, надел тапочки, халат и побрёл в кабинет. – Больше всего на свете я сейчас хочу одного – спать.
Взял трубку, которая лежала на столе.
– Чего звонишь? – буркнул я.
– Ну наконец-то! – воскликнул Яков. – Чего так долго? Неужто дрыхнешь?
– А ты как думаешь? Семи ещё нет. Ты не слышал, что произошло?
– Нет, – удивился Яков. – А что стряслось?
– Газету что ли вечернюю не читал? Ладно, потом расскажу. Чего хотел?
– Слушай, тут мне одну вещь знакомый урядник рассказал. Мне кажется, тебе будет интересно. В общем, так. Вчера ночью полиция девчонку одну взяла. Пока её пытались арестовать, она человек десять пристрелила. Она молчит, но и ежу понятно, что из дружины. При ней нашли артефакт, принадлежащий земляным чарам. В общем, скорее всего, её подослала старшая ветвь. Возможно, она не одна. Так что будь осторожен: в городе шпионы.
Меня словно холодной водой окатили.
– Подожди, не торопись. Известно, кто она? Как её зовут? Почему её взяли?
– За ней следили. После того, что у нас в городе творилось, полиция на ушах стоит. Никто не хочет опять войн между кланами. За всеми приезжими, особенно, подозрительными, следят в оба. А девчонка подозрительная была. Без документов. За ней наблюдали какое-то время, а потом что-то обнаружили. Попытались арестовать. В итоге – куча трупов.
– Так. Я понял. Могу её увидеть?
– Думаю, это возможно. Я поэтому и позвонил: вдруг ты её знаешь. Полиция не может от неё и слова добиться. Только давай поторопимся. Сегодня за ней из Владимира люди приедут.
– Скоро буду, – я положил трубку.
В отделении нас встретил полицейский урядник, знакомый Якова – солидный мужчина с моржовыми усами.
– Доброе утро, господа, – он поклонился нам. – Вы по вопросу задержанной особы? Это очень хорошо. Если сможете пролить свет на её личность, буду несказанно вам благодарен. Мы ни слова из этой дамы не вытянули.
Камеры находились в подвале. Мы спустились, подошли к одной из железных дверей с небольшим зарешечённым окном.
В крошечной одноместной камере царил полумрак. Свет исходил от тусклой мутной лампы под потолком. На нарах сидела Катрин – я сразу её узнал. Она мельком взглянула в нашу сторону, а потом снова уставилась в стену напротив.
– Вам известна сия особа? – снова спросил урядник, когда мы отошли от двери.
– Я её знаю, – сказал я. – Я могу с ней поговорить наедине?
– Поговорить? – урядник нахмурился и почесал затылок. – Это запрещено, если вы не адвокат задержанной... Впрочем, за скромное вознаграждение я могу посодействовать. Но учтите, эта особа очень опасна. Двое стражников, что имели неосторожность вчера днём зайти к ней в камеру, отправлены в больницу с переломами. Надеюсь, вы понимаете, что делаете?
«Вот же жук, за вознаграждение, значит», – подумал я, доставая из кошелька пятирублёвую ассигнацию.
– Я прекрасно понимаю. Мне нужно поговорить с задержанной, – я протянул банкноту, и в следующий миг она исчезла в кармане кителя урядника.
– Что ж, прошу, – урядник подозвал стражника и приказал открыть камеру.
Когда я вошёл, Катрин посмотрела на меня без особого энтузиазма. Только теперь я заметил, что у неё опух нос, разбиты губа и бровь, а на лице красовались синяки. На ней было старое поношенное платье, какие часто можно увидеть на женщинах из рабочих районов.
Я сел рядом.
– Как чувствуешь себя? – спросил я, осматривая её лицо.
– Могло быть и лучше, – усмехнулась Катрин.
– Что произошло? Почему тебя взяла полиция?
– Я тебе говорила, что за мной следят. Вчера ночью, когда я вернулась домой, они вломились, хотели схватить. Я отстреливалась. Что мне оставалось делать? Шестеро мертвы. Патроны закончились. Пришлось сдаться. Вначале я думала, что это род за мной прислал людей, думала, они только назвались полицейскими, чтобы увезти меня обратно.
– Не надо было это делать, – проговорил я. – Хорошо, что тебя не убили. Если бы ты не оказала сопротивление, всё было бы иначе.
– Прости, я совершила глупость. Но с тех пор, как я здесь, постоянно жду, что за мной явятся. В городе я беззащитна. Если Птахины узнают, что я в руках полиции, они сделают всё, чтобы достать меня и предать суду, – Катрин замолчала, а потом посмотрела на меня умоляющим взглядом. – Прошу, не дай этому случиться. На допросе я не сказала ни слова, и буду молчать даже под пытками, но рано или поздно они узнают.
Я взял Катрин за руку:
– Сделаю, что смогу. Полиция тебя не выдаст. Ты же знаешь, как тут относятся к Птахиным. Они и тебя взяли только потому, что подумали, будто ты подослана либо Птахиными, либо Барятинскими. Они боятся.
