Витебский вокзал, или Вечерние прогулки через годы - [93]

28 мая. В обкоме комсомола - часик о делах литературного объединения, о работе с молодыми. Пришел даже Салтук, чего он уже давно не делал, солидно помолчал - да и что ему говорить было?.. Как и договорились, и я об этом объявил в "В. р.", на обкомовском автобусе уехали в Полоцк. Салтук спокойно ушел домой. А со мной поехали: Хазанский, Боборико, Попкович, Бележенко. Там присоединились Володя Орлов и его Валентина. Поздравили Ивана Стодольника с приемом в Союз.

Хорошо прошла встреча во Дворце завода стекловолокна. Я вел. Но перечисление в Фонд мира сорвалось.

Вечером еще успел посмотреть по теле вечер Олжаса Сулейменова. Его мысль о "серых сволочах", которые засели во многих местах.

29 мая. Из обкома партии звонила Г. Гужва: во вторник, 3 июня, в 15 – учредительное собрание. После него - там же, в доме политпросвета - литературный вечер, встреча с общественностью. Приедет Шамякин с группой. Весь день меня мучил вопрос: пойти или не пойти, "да" или "нет". Больше склоняюсь к "нет". Слишком долго я жил в ожидании этого дня, чтоб печаль вы могли увидать на лице у меня. Не увидите!

30 мая. Почти все разговоры сводились к одному: 3-го в 15 – "быть или не быть". Рывкин (лежит в больнице): "Нет!" Коломинский (по телефону): "Нет!" Хазанский: был настроен на "да", склоняется к "нет". Эм категорически: "Нет!" И сам я почти решил: не пойду, пусть думают, что хотят, делают, что хотят. Я в этой трагикомедии не участвую!

31 мая. Убедил себя: не пойду. Это и есть мой протест. Но без всяких демонстраций. Появилась и причина: простужен, а может, это грипп…

2 июня. Снова звонила Гужва: И. Наумчик ей повелел собирать на завтра всех, и молодых тоже, так кого из них звать? Кому сообщать? Удивилась, что я заболел: "А как же завтра будет без тебя?" Смешно. Так и будет. И не только завтра. Читал Пастернака.

3 июня. Создано отделение, к которому я столько лет шел, организуя, отдавая силы, чтобы собрать костяк, который потом разрастется. И этому надо бы только радоваться, если бы - пусть не я - но кто-то достойный его возглавил. Не для себя ведь я все это готовил, хотя и заслужил, наверно, за долгие годы, чтобы и для себя. На собрании я не был. Спокойно (ой ли!) сидел дома, отвечал на телефонные звонки, которых было много. Вечером пришел Володя Хазанский. Рассказал. Приехали: Шамякин Осипенко, Законников, Бородулин. Наумчик – как главный идеолог области – от имени обкома и Союза писателей вместе с Шамякиным предложили избрать секретарем созданного отделения Олега Салтука. Естественно, никто не протестовал. А на чей-то вопрос: "А как будет с литературным объединением?" Шамякин ответил: "Мы ўдзячны Сімановічу за тое, што ён столькі год працаваў і няхай і далей кіруе…" Собрание длилось всего один час. Володя рассказывал, а мне казалось, это происходит не со мной, не здесь, а где-то на другой планете.

4 июня. Миша Рывкин прислал-переслал из больницы большое письмо, написанное вчера вечером. "Думаю о сегодняшнем злополучном дне. Думаю, потому что на душе тревожно. Дай Бог, чтобы я ошибся, но мне кажется, что ты переживаешь (чувство, разумеется, от которого не был бы свободен никто из нас). Но все равно постарайся плюнуть на все происходящее, совершенно отвлечься. Ты не хуже меня понимаешь, как быстротечна жизнь. Ты не хуже меня знаешь, как многое в жизни призрачно, в том числе и те роли, которыми нас наделяют или которые мы добровольно беремся исполнять. Ты сам любишь повторят "Пройдет и это"… Ты всегда, когда надо было, умел сосредотачиваться на главном - на творчестве. Как знать, может, оставшись в стороне от этого шумного поста, ты будешь иметь время для работы. Ведь что ни говори, ты бы не мог работать спустя рукава. Я знаю, что без тебя за последние 25 лет нет литературного движения на Витебщине. Я знаю, что твое имя придало бы этой должности весомость и благородство. Но вспомни хотя бы дорогие твоему сердцу имена литераторов, с которыми поступили даже более жестоко. В общем, не переживай. Есть у тебя главное - твое творчество…"

5 июня. В поликлинике. Продлили бюллетень. Вчера из издательства прибыла рукопись. Надо кое-что убрать и переделать. Сижу над ней. Есть стихи, строки, которые неожиданны даже для автора. Вот "Гроза над морем". Не обо мне ли самом: "А кто-то среди затемненных светил того, кто светил, по рукам колотил…"

20 июня. Омар Хайям: "Ты обойден наградой – позабудь. Дни вереницей мчатся – позабудь. Небрежен ветер: в вечной книге жизни мог и не той страницей шевельнуть…"

Иван Петрович Шамякин рассказал, как обсуждалась моя кандидатура на должность секретаря отделения. A так это было или но так - никто не подтвердит и не отвергнет.

Не называя фамилий, он сказал, что собралась группа, в которой были представители ЦК партии и Витебского обкома Шамякин предложил мою кандидатуру, сказав, что я не трлько талантливый поэт, но и организатор, как раз тот, кто нужен, что со мной уже говорили, что в писательских кругах мою кандидатуру поддерживают..

- Но мы тут смотрели документы представления и окзалось, что Симамович - беспартийный… - бросил кто-то первую реплику.