Виталик - [3]
План был глупым. Изначально глупым. Глупее некуда. Но Вовка все-таки залез в багажник и отыскал там длиннющую шлейку с десятком постромок для ездовых марсианских варанов. Шлейку включил в стандартный аварийный комплект сам Вовка – в прицеле на недалекое уже будущее, когда легионы генетически усовершенствованных комодских ящеров с запрограммированной любовью к человеку населят северные пески. Варанов пришлось завозить с Земли после долгих и безуспешных опытов с местными мимикродонами. Марсианские ящерицы упорно игнорировали человеческое присутствие на их родной планете, и никакое изменение генома не могло заставить их внезапно воспылать любовью к пришельцам с третьей от Солнца планеты. На варанов возлагались большие надежды.
Над этой программой работали сейчас под руководством взрослых биологов знакомые девчонки-второкурсницы из секции юннатов. Опытную партию модифицированных варанов обещали запустить в пустыню через год. Окажись среди песков путешественники, такие вараны немедленно явятся, чтобы предложить свою помощь, а случись с человеком что неладное – сами сообразят, как ему помочь до прибытия спасателей. Куда там сенбернарам прошлого! Вот застрявший пескоход десяток таких варанов выдернули бы из ловушки на раз-два, к примеру…
Пока же в шлейку впрягся сам Вовка. Он упирался изо всех сил, словно бурлак с картины Репина, которую запомнил еще со времен уроков истории искусств в подготовительной группе, но только скользил по песку и пару раз даже постыднейшим образом растянулся во весь свой невеликий рост. Трехтонная же машина даже не шелохнулась.
Вовке было очень стыдно. Стыдно за свою бестолковость, стыдно за глупое упорство, с которым он собрался удивить всех сотоварищей по весенней мехрегате, просто стыдно – за глупую самонадеянность и безрассудство.
Так стыдно, что умри Вовка вот прямо сейчас – и хуже уже не станет.
Ну вот честное слово.
Пескоход в очередной раз взрыкнул и принялся отфыркиваться от забившего заборники сырого песка. Вовка включил форс-продув – а потом вырубил зажигание и убрал дистанционку в карман.
На несколько минут воцарилась абсолютная тишина – только шуршал, стекая с бортов машины, живой песок, да потрескивал остывающий пласталевый кокон двигательного отсека.
Потом Вовка услышал ветер. С севера шла буря, деликатно предупредившая Вовку о своем приближении плотным занавесом радиопомех, который окончательно отрезал его от остального мира.
Страшно Вовке не стало – ну, может, если только самую малость.
Буря зародилась где-то над бескрайними каменистыми равнинами Заполярья. Сейчас, на двадцатом году терраформинга, марсианские пустыни уже не были просто безжизненным морем красного песка со щедро разбросанными по нему островами валунов и скальных выходов. Теперь, когда уровень влажности изменился, дали всходы споры лишайников, приспособленных под суровые марсианские условия, которые щедро рассеивали в атмосфере с дирижаблей последние несколько лет. Приполярные пустыни имели сейчас нежный серовато-розовый цвет, с приходом весны приобретающий насыщенный зеленоватый оттенок.
В пустыне по-прежнему во множестве росли шарообразные марсианские кактусы, бледно-желтые, колючие, похожие на огромных иглобрюхих. Земных растений тут пока не было. Саксаул, слоновья трава и верблюжья колючка здесь все еще не приживались – иное дело в экваториальной зоне, где вдоль каналов и побережья мелких морей высажены были уже самые настоящие лесополосы из уродливых деревьев с искривленными, в шипах, стволами и ветками.
Хотя как раз сейчас Вовка бы отдал обеденный десерт за то, чтобы на краях оплывшего кратера росли бы даже такие жалкие пародии на деревья, ибо тогда он смог бы каким-то образом использовать их для того, чтобы спасти машину… Ну, и себя самого – тоже, сознался себе в конце концов Вовка, чтобы не малодушничать уж наедине с собой-то. Подумав еще с минуту, он вынужден был признаться себе еще и в том, что не имеет ни малейшего представления о том, чем бы ему помог в столь важной миссии корявый марсианский саксаул. И наконец ему пришлось быть честным с собой до конца: назвав саксаул жалким, он сам себя уличил в снобизме – потому что других деревьев он, как потомок первопоселенцев и истинный абориген Марса по праву рождения, видеть наяву ну никак не мог.
Впрочем, как истинный марсианин, Вовка радовался малому и ценил то, что имел.
Владел же он на этот момент весьма немногим. В активе у него был насмерть застрявший пескоход, приличный продпаек из неприкосновенного запаса, термодоха, термокомбез и унты – опять-таки, термо. Батарей пескохода без подзарядки от генератора должно было хватить на сутки-другие – если использовать энергию только на обогрев. Гоняя вхолостую движок, можно было протянуть еще с недельку, пока в танках не закончится энергосуррогат – водорослевый спирт. Но если Вовке удастся каким-то чудом освободить пескоход, а горючего у него не хватит на обратный путь – вот это будет, конечно, номер.
Вовка с тоской подумал о кнопке тревоги на приборной панели пескохода. От отчаяния она вдруг показалась ему единственным верным выходом. А может, это просто голос разума наконец нашел отзыв в мятежной Вовкиной душе.
«Кердан ковырялся на дальнем краю криоцветной делянки, когда в околопланетном пространстве Казареса финишировал пират… Чужой корабль сноровисто, в один выхлоп, оттормозился и лег на круговую орбиту, укрытый пологом маскировочного поля, невидимый для всех, но оттого не менее опасный. Если не знать, где искать, ни за что не найдешь».
Вторжением с Марса и Великой Мировой войной закончилась Викторианская эпоха. Лондон оправляется от последствий атомных бомбардировок, марсиане загнаны в резервации, наука сделала гигантский скачок вперед и никого не удивляют паромобили на улицах и аэробусы на атомном ходу в небе над лондонской Кровлей. не удивляет и падение ценности человеческой жизни. Новый мир, в котором приходится жить двум джентльменам ушедшей эпохи — Шерлоку Холмсу и д-ру Ватсону. Наступает новая эра — эра Мориарти.
Дань памяти и уважения мастерам старой, советской еще, школы. Архаика, ретроностальгия, стимпанк.
«Арсум Митриэль стояла у распахнутого окна, глядя на равнину внизу. Совершенно нагая, она не чувствовала, как метель касается ее кожи ледяными пальцами снежных вихрей. Белые волосы развевались в порывах ветра. В темных углах зала, стены которого были сложены из черного льда, сквозняки перешептывались с тенями.Борген Ралли лениво возлежал на шкуре буреволка, перебирая в пальцах завитки спутанной шерсти. Голый, коренастый и волосатый, он напоминал скорее животное, чем человека. Бисеринки пота сохли в густой растительности на его мощной груди и животе, в паху было влажно и томно.
«Нет, ну вы представьте только — сотня марсианцев лежат, чудно так лежат, тремя розетками, голова к голове — и все мертвые! Когда такое ещё увидишь? И где, как не в Лондоне?».
Молодого историка Боброва отправили в 1945 год, чтобы установить имя и фамилию геройски погибшего младшего лейтенанта на высоте 319,25 в бою с фашистами. Художник Моос Николай Николаевич. Журнал «Уральский следопыт», 1971, № 1.
На небе неожиданно вспыхнули алые, оранжевые, фиолетовые полосы. Из глубин озера поднялось страшное чудовище. Как в наши дни могло возникнуть это видение далекого прошлого? О чем рассказывают кости вымерших животных? Отчего погибли гигантские ящеры, бывшие когда-то владыками Земли? О приключениях студентов-геологов, ищущих разгадку этих тайн, рассказывает в своей научно-фантастической книжке профессор А. А. Малахов.
Рассказ посвящен путешественникам и смелым первооткрывателя, их нелегкой судьбе и попытке приспособиться к обществу и окружающей среде после большого стресса. Герою рассказа нужно преодолеть психологическую неуверенность в себе, а это крайне нелегко. Он пробует все начать сначала…
Небольшой рассказ немного грустный, немножко философский. Герой рассказа в одиночку исследует планету, не боясь затеряться и погибнуть в неизвестности.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Автор — Андрей Лазарчук. «Файл № 208: Одно дыхание» — это окончание истории, начатой в «файлах № 205: Дуэйн Берри» и «№ 206:Восхождение». После почти трехмесячного отсутствия Дэйну Скалли нашли. Она находится в Джорджтаунском медицинском центре в состоянии глубокой комы… © FantLab.ru © jane.
«юрка во дваре спрасил где мой папа я сказала что мой папа в космосе сирежка сказал что так ни бываит папы так долго в космосе ни литают я сказала что мой литает тогда сирежка сказал что наверное мой папа умир а мне не гаварят мама миня долго ругала за то что я расбила сирежке нос…».
«День не задался с самого утра. «Алдан» упрямо выдавал на выходе «Занят. Прошу не беспокоить». Девочки с тоскливой неизбежностью подогревали чай. Я оставил их рядом с тихо шуршащей машиной и пошел к Роману. Ойра-Ойра еще вчера отбыл в командировку на Китежградский завод маготехники, но в его лаборатории мне всегда было как-то уютнее. От нечего делать я решил потренироваться в материализации. Первым делом завалился на диван и попытался представить себе что-нибудь жизнерадостное. Выходило не очень. Мешал дождь, который, как назло, зарядил за окнами, мешал слишком удобный диван, мешало отсутствие Романа и сколько-нибудь важного дела…».
«Благополучная местность, подумал Ханс. Все-таки их зацепило меньше. Лес на горном склоне совсем не казался больным: «платаны» чередуются с «елями», кустарника мало, но это и понятно – под кронами темно. Острые стебли травы уже приподнимают бурую листву, первоцветы показывают синие и белые бусины, и совсем по-земному пахнет прелью. Ни железа, ни радиации…».
«Земля была рыхлой, прохладной и очень вкусной, похожей на дрожжевой пирог с ревенем. Особенно хороша оказалась нижняя часть дерна, сантиметров на двадцать в глубину, словно с нижней части пирог пропекся получше. Правда, дело немного портила трава, покрывавшая дерн, – короткая, густая и жесткая, как свиная щетина. В первый день Соня изрезала об нее пальцы, пытаясь выковырять пригоршню жирной, солоноватой земли из-под толстой шкуры – шкура, думала она, это именно шкура, а не трава. Пальцы и сейчас саднили, покрытые мелкой россыпью почерневших царапин; их надо было промыть, но – негде…».