Високосный год - [46]

Решив предать забвению несчастного Романенко, они долго еще сидели, пили чай, говорили о том, о сём. Лиза поуспокоилась, овладев собой, но вдруг как-то странно выпрямилась и, быстро встав, пошла на кухню. Он, встревожась, последовал за ней. Лиза склонилась над раковиной, ее мутило.

Она еле справилась с собой и, тяжело дыша, приложила руку к животу:

— Вот тут нехорошо. Ой, как муторно!

— Надо принять желудочные таблетки, — он кинулся к домашней аптечке.

— Таблетки не помогут. Меня и прежде мутило, — изменившимся голосом сказала Лиза, умывая лицо под краном. — Еще в городе, когда была на семинаре. Кажется, у нас… у нас будет ребенок.

— Ребенок? — радостно воскликнул Степан Артемьевич.

— Значит, так.

— Это же здорово! Это же такая радость, Лизок! — Он бережно уложил жену на диван, принес подушку и прикрыл Лизу мягкой шалью. Она, полулежа на смятой подушке, смотрела на мужа с многозначительной улыбкой. Он стоял перед ней в состоянии радостного оцепенения и тоже улыбался и разводил руками.

— Это здорово, Лизок! — повторил он. — Если это действительно так, то… дай я тебя расцелую! — Он опустился перед ней на колени и стал целовать ее влажное горячее лицо. Лиза посмеивалась и слабо махала рукой:

— Не суетись прежде времени. Может, я и ошиблась…

Он испуганно посмотрел ей в глаза. Лиза полуприкрыла их пушистыми ресницами. В узких щелках век поблескивали влажные, чистые белки.

— Как ошиблась? — он поднялся с колен и опять развел руками. — Разве можно ошибаться в таком случае?

— Пожалуй, ошибки быть не может. Успокойся.

Степану Артемьевичу показалось, что в их тесноватой маленькой квартирке вдруг стало светло и празднично. Так бывает рано утром, когда солнце, поднявшись, начинает жарко полыхать в окнах, и все ночные тени исчезают, растворяются в радужном блеске нового дня.

Это прекрасно — чувствовать себя будущим отцом. Не каким-нибудь случайным, как говорят в народе — «с ветра», подобным несчастному Лизиному родителю. Законным отцом будущего ребенка! Ведь он непременно явится на свет, вырастет и бок о бок с тобой зашагает по жизни. Сознание отцовства придает человеку уверенности, он как бы становится старше на несколько лет, у него прибавляется сил, ума, чувства ответственности за все, что происходит вокруг. Еще загодя он начинает создавать условия для нормальной жизни человека, который еще не родился и, по словам шофера Сергея, только «запроектирован». Но для него надо приготовить все, что станет необходимым: от слюнявчиков и распашонок до угла в квартире — удобного, светлого, самого почетного — красного. А после присмотреть и места вне дома — на деревенской улице, на лужайках, у речки, в лугах, где будет расти, развиваться и потом вершить великие дела новый гражданин.

Такие высокие мысли приходили в те дни в голову Степану Артемьевичу. Он свозил жену в Чеканово в женскую консультацию. Предположение о беременности подтвердилось, и в жизни супругов Лисицыных взаимная любовь стала еще более крепкой и нежной.

Степан Артемьевич поторапливал плотников, которые строили на окраине села, над рекой, отдельный домик-коттедж на две квартиры — для Лисицыных и Яшиной с ее семьей. Лучше будет, если новорожденный сразу станет жить в новой квартире.

Степан Артемьевич приметил, что мосточки, ведущие к клубной библиотеке, узковаты, ненадежны, и распорядился прибавить в ширину к имеющимся еще две доски. Боровчане удивились повышенному вниманию директора совхоза к клубному подъезду, но позже сообразили, что к чему, видя, как Лиза важно, «утицей» следует на работу.

3

Время шло, как ему и положено, вперед. Вот уже и августовская желтизна вцепилась в пышные кроны берез и осин. Уже и дымки от индивидуальных бань на берегу реки стали стлаться по субботам ближе к земле, подобно вечерним туманам. По утрам женщины ходили на речку мыть в плетеных корзинах свежевыкопанную синеватую молодую картошку. Уже и мамаши школьников-первоклашек нарасхват раскупали в промтоварном магазине ученическую форму, ранцы, пеналы и тетрадки.

В совхозе закончилась заготовка кормов, и все вздохнули свободнее. Остались невыкошенными только лесные неудоби, где рабочие косьбой вручную добирали последние центнеры сена.

В середине августа поспели грибы, и по утрам, когда в низинах, среди обкошенных лугов, прозрачными слоистыми облачками стояли туманы, весь совхоз разбегался по ближайшим лесочкам. До восьми утра боровчане успевали наполнить свои корзинки и заплечные берестяные пестери крепкими рыжеватыми волнушками. Грибов уродилось много — лето стояло довольно влажное. Степан Артемьевич хмурился: с этими грибами согрешишь… Кое-кто опаздывал на работу, а управляющие отделениями и бригадиры смотрели на все сквозь пальцы.

В конце концов не выдержал и директор и в прошлое воскресенье тоже махнул с Новинцевым в лес. Поехали с женами, на машине.

Грибов набрали много. Вернувшись из леса, Степан Артемьевич и Лиза полдня чистили их, а потом залили холодной водой — вымочить перед засолкой.

Лисицын вырос в деревне и знал, как солят волнушки. Дело нехитрое: подержи их в воде сутки-другие, хорошенько пропарь ушат горячей водой с можжевельником, вытри досуха, выстели донце смородиновым листом и укладывай рядками грибы, один к одному, пересыпая их солью. Можно добавлять для аромата разрезанные дольки чеснока и тот же смородиновый лист. Зимой от такого яства за уши не оттянешь.