Вирус бессмертия - [107]

«Рукопись, которой он пытался загипнотизировать меня во второй раз, скорее всего, была настоящей, – припомнил Дроздов. – Хоть мне и приходилось корчить из себя погруженного в транс, но термин «Голос Бога» там точно упоминался».

Это означало, что у профессора была информация, недоступная более никому.

«Черт… – энкавэдэшник сжал кулаки. – А может, все сработало? Иначе зачем бы профессору так рисковать? Я же мог не притворяться загипнотизированным, а попросту пристрелить его на месте, а потом уже отчитаться».

Сердце снова сорвалось с ритма и забилось в области кадыка.

«Нет. Этот гаденыш обезопасил себя как следует».

Дроздов решил, что мысль об удачно проведенном эксперименте не лишена смысла. Возможно, он просто не знает, как активизировать способности Стаднюка. А профессор знает.

«Тогда понятно, зачем он меня вызывал, – Дроздов улыбнулся. – Идея профессора состояла в том, чтобы под гипнозом выудить у меня адрес, затем, повторным звонком, выманить меня из дома, прокрасться туда и похитить реципиента. Точнее, сам он вряд ли на это пойдет, а вот этот китаец… Они, говорят, большие мастера тайком пробираться в чужие дома. Или это говорили о японцах? Какая разница… Стоп! Китаец. И в дневниках Тихонова упоминался китаец! Проводник экспедиции, который похитил бумаги. Тогда понятно, откуда профессор так хорошо информирован».

Дроздов снова улыбнулся, порадовавшись, что выдал настоящий, а не липовый адрес своего штаба. Была мысль заслать Варшавского к черту в зубы, но это ничего бы не дало, поскольку сам он на оперативные действия не пошел бы. А так можно дождаться китайца, взять его за яйца и узнать, что именно следует делать с реципиентом. Беспроигрышный вариант.

«Китайца взять за яйца», – довольно повторил Дроздов, смакуя рифму.

Оставалось решить, следует ли докладывать о происшедшем Свержину. Ни одного аргумента в пользу такого поступка Дроздов не нашел. Зато было два аргумента против. Первый – гипнотическое внушение профессора, запрещающее причинять ему вред. Второй – предполагаемая возможность обойтись без Свержина. Это зависело от того, какими способностями будет обладать Стаднюк и можно ли будет ими воспользоваться. Судя по невероятно большому риску, на который пошел Варшавский, это, возможно, стоило многого. А если так, то зачем нужен Свержин?

«Может, я невидимым смогу стать, – всерьез подумал энкавэдэшник. – Может, я научусь летать или моментально перемещаться в пространстве. Может, я бессмертным стану, черт бы все это побрал!»

ГЛАВА 23

31 декабря 1938 года, суббота.

Резиденция германского посла.

Чистый переулок

Хильгер распахнул дверь в комнату, где лежал Богдан, и присел на стул. Полуденное солнце било в окно, посылая лучи сквозь разрывы в тучах.

– Как самочувствие? – спросил он.

– Я стараюсь не тратить лишнюю энергию на заживление ран. Но они уже почти затянулись. – Богдан приподнял простреленную руку и пошевелил пальцами.

– Чудеса, – покачал головой советник. – Доктор меня уверял, что и через несколько лет сухожилия не вернут прежнюю подвижность.

– Вам удалось выяснить хоть что-то насчет Дроздова?

– По счастью, да, – Хильгер самодовольно улыбнулся. – Как вы изволили заметить, даже боги не в силах исключить случайность из числа сил, вращающих колесо мироздания. Так, кажется?

– Самое время говорить намеками, – буркнул Богдан. – Что это значит?

– А значит это то, что по счастливой случайности один из наших агентов оказался сотрудником штабного аппарата Дроздова. Сегодня утром нам удалось с ним связаться. По его сведениям, активные поиски реципиента начались два месяца назад и увенчались успехом только двадцать седьмого декабря. Агент и ранее докладывал, что Дроздов ищет человека с определенным, довольно странным набором качеств, но, не имея вашей информации, мы не придали его докладу значения.

– Известны данные реципиента?

– Совершенно точно. Зовут его Павел Стаднюк, племянник экспедиционного ученого. Заводской рабочий. Девственник. В десять лет был ранен в голову винтовочной пулей, из-за чего на его макушке до сих пор отсутствует фрагмент черепа.

– Идеальный вариант, – негромко произнес Богдан. – В Дроздове я не ошибся. Известно ли, какие действия он произвел с реципиентом?

– К сожалению, нет.

– Очень плохо, Хильгер! – раздраженно сказал Богдан по-немецки. – Тогда мы никак не можем узнать, увенчалась ли попытка Дроздова успехом.

– Но у нас есть кое-какие косвенные сведения, – хитро улыбнулся Хильгер. – Войсковая поисковая группа под руководством товарища Тер-Габриеляна обнаружила в подмосковном лесу гондолу упавшего стратостата. Некто Пантелеев, начальник долгопрудненского аэроклуба, отчитался о том, что в ночь на двадцать девятое декабря его стратостат «С-4» потерпел крушение в подмосковном лесу. Единственный пилот погиб, не сумев выбраться из герметичной гондолы до прекращения подачи воздуха. Но самое удивительное состоит в том, что внутри гондолы был обнаружен куб, выпиленный из стеклодувного шлака.

– Размеры куба вам известны? – спросил Богдан.

– Да. Грань восемьдесят пять сантиметров.

– Маловато… – Богдан покачал головой.

– Размеры куба, судя по всему, были продиктованы диаметром входного люка.