Виртуализированный мир капитализма - [94]

Следует отметить, что вопросы теории вообще мало занимают представителей политического коммунизма в странах бывшего СССР. Эту проблему подробно разбирает автор серии статей De Politica [2].

Что же касается вопросов уничтожения общественного разделения труда, то и «экономическая» сторона дела, и собственно содержательная – производство свободного времени как производство универсального человека, представляется, в лучшем случае, делом далекого будущего. В то время, как сейчас те, кто считает себя вправе говорить от имени марксизма, предпочитают любить пролетариат именно в его качестве пролетариата – то есть как класс буржуазного общества, а не как могильщика всех классов. Тем не менее, актуальность пролетарской революции ставит в ближайшую повестку дня вопросы уничтожения пролетариата как класса, создание свободного человека не только от классового гнета, а свободного по существу – как самодеятельного коллективного творца, действующего по меркам свободы, где каждый в свою очередь является не просто частичным индивидом, а представителем всего этого общества.

Эта задача предполагает обобществление всей духовной, в том числе и чувственной культуры. И тут уже не просто экономика становится педагогикой, а выходящее за рамки экономики обобществление культуры на уровне личности, причем, по логике этой культуры, становится острейшей необходимостью. Поэтому в теории вопросы логики и природы человеческой чувственности, проблема идеального (проблема тождества мышления и бытия), проблема свободы являются вопросами первостепенной важности, но только при условии, если понимать их как вопросы становления коммунизма.

В этом смысле Г. Лукач, М. Лифшиц и А. Канарский мыслили в первую очередь не как специалисты по эстетике, а как коммунисты в области теории. А. Канарский так прямо и говорит о задачах эстетики: «Вместе с тем вряд ли можно уже вести речь о какой-то особой «логике чувственной культуры», отличной от логики формирования культуры целостной личности – человека коммунистического типа вообще. Для эстетики как науки это означает, что методологически верно решить поставленную задачу она в состоянии лишь при условии значительного углубления своих философских основ и – главное – органического сближения ее с теорией научного коммунизма» [3, с. 198]. Канарский рассматривает все специфические проблемы эстетики как проблемы становления самоценной и самоцельной деятельности коммунистического характера.

Э.В. Ильенков в своей книге «Искусство и коммунистический идеал» [4] тоже ставит задачу именно так, выясняя, за какие сущностные силы человека «отвечает» искусство, и роль этих сущностных сил в деятельности человека вообще, а не только в искусстве. Он пытается выяснить место и роль красоты в становлении нового человека: «Красота продукта появляется лишь там, где действие совершается сообразно некоторой цели, а не под давлением внешних обстоятельств. Поэтому развитое чувство красоты и выступает как верный критерий свободной реализации цели, выражающей действительную, а не мнимую необходимость, а эстетическое воспитание человека способствует превращению индивидуума из пассивного объекта внешних воздействий, из «винтика» механизма общественной жизни – в самодеятельного субъекта исторического действия, в творческую индивидуальность» [4].

М. Лифшиц ставит вопрос так: «Но возможна «гармония» или «симфония» человека и средств его. Да и вообще трагедия предполагает «wahre Mitte». Это преимущественно область искусства и красоты. Переход в другое, в предмет, без насмешки предмета, без противоположной крайности. Но такое состояние – проблема, цель, идеал…» [5, с.54]. Таким образом, проблема эстетического идеала в частности и проблема идеального вообще в данное время может быть продуктивно поставлена, только если она совпадает с проблемой становления коммунизма, причем, не идеи коммунизма, а действительного коммунизма. В этой связи, на наш взгляд, огромную ценность представляет замечание Маркса о том, что «все движение истории есть, с одной стороны, действительный акт порождения этого коммунизма – роды его эмпирического бытия, – ас другой стороны, оно является для мыслящего сознания постигаемым и познаваемым движением его становления» [6]. Эта мысль ценна не своей исторической ретроспективностью, не тем, что эмпирические роды коммунизма – островки свободной коммунистической деятельности – можно найти чисто эмпирически во всех предшествующих исторических эпохах, а для понимания превращения всей предшествующей истории, то есть предыстории, в собственно историю, превращения эмпирических родов коммунизма в тотальность коммунизма. Но для этого необходимо освоить логику производства эмпирического бытия коммунизма, поскольку коммунизм, не как идея, а как общественное бытие не может быть коммунизмом вообще, неким абстрактом, а лишь единством многообразных особенных форм неотчужденной человеческой деятельности. Для теоретиков бессмысленным делом является сочинение этих эмпирических форм коммунистической деятельности в условиях предыстории, они не могут быть придуманы, а могут только родиться. Но теория может выделить основные моменты логики их производства.